Черная Фиола [Аскольд Павлович Якубовский] (fb2) читать постранично, страница - 2
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (19) »
Черная лайка, что шла с Жогиным, осторожно спустилась к нему. Она принюхивалась, щетиня загривок: собака чуяла и пряный аромат свежей крови, и острый запах беды. Она прижала уши и мелко переступала лапами. Ей хотелось уйти, и она не смела и нюхала голову Жогина.
4
Кровь спеклась, крепко связала волосы и стянула их. Будто надели на голову тугую резиновую шапочку. Голова теперь чувствовалась маленькой, с орех величиной, стиснутой мускульным спазмом, окостеневшей. И в ее середине в центре горящего, стонущего мозга что-то пульсировало, отстукивало телеграфную морзянку: тире-точка, тире-точка... А, боль!.. «Господи, почему я не смотрел под ноги?» Вот почему не смотрел под ноги Жогин — в тысячный раз он пытался понять, было ли несчастьем то, что отец бросил его пацаном, у брата. Конечно, поступок свинский, в характере папахена. Интересно было бы понять: откуда он берет силы жить, понимая себя, ощущая себя таким плохим человеком? Следующий удар отец нанес Жогину тем, что в войну попал в плен и каким-то образом угодил в полицаи. Делал пакости! Своим! Правда, если верить его клятвам (и сроку наказания), это были маленькие пакости. Но они были, от этого никуда не денешься....Отбыв наказание, папахен явился к ним в дом, к Петру. Даже не спрашивался заранее, примут ли: сыну было шестнадцать, а в Петре Жогин-старший был абсолютно уверен. Да и идти ему больше было некуда. Но Жогин-младший взбунтовался. Когда он понял, что долговязый тощий человек в драном ватнике и тоже ватных брюках — его отец, он пришел в ярость. Ругаясь и крича, взъерошенный, в одно время смешной и страшный, он вытолкал отца. Вслед за ним полетел с лестницы его фанерный самодельный чемодан. Но, выгнанный Жогиным, отец нагло поселился рядом, у вдовы Козиной. Он перенес общее презрение почти спокойно, но Жогин стыдился людей. Бросив школу (его дразнили «полицаем»), он ушел работать в лес. А зимой кончил курсы, стал топографом. Теперь он мог быть в лесу большую часть года, с апреля по октябрь. Лес спас его.
...Семнадцать лет Жогин работал в тайге. Можно было и совсем уехать из города, но держал, не пуская от себя, Петр.
5
Ночью был приморозок, приятно холодивший голову Жогина. Но пришло утро новой жизни. Глаза Жогина схватывали приметы этой ранней поры — летящих кедровок, золотистые тонкие облачка. Но — что-то сомнительное было во всем. Может быть, это не утро, а иная пора дня? Может быть, вечер? И не было тела, одна только голова. Жогин встревожился, шарил руками — тело было, но не его, чужое... Как же так?.. И что сейчас?.. Вечер?.. Нет, утро. Всюду роса. Даже на лице и волосах лежит холодная влага. Вот куст березы, северный недоросток. Он тянет прутики вверх. И на нем роса. И рядом, на травинке ростом с это деревце.6
Жогин видел на ней особенно крупную росинку. Он долго разглядывал ее, пока не понял, что это не вода, а что-то другое. Морщась, осторожно подул: росный шарик пошевелился. Но был он не рядом, а страшно далеко, в ином мире. Жогин глядел на него, щурясь: шарик двигался, рос. Он катился — прямиком к Жогину. «Бред», — решил Жогин и уронил веки. Но шар врезался в его память. Зажмурясь, было проще рассматривать этот большой и очень блестящий шар. Как он мог появиться здесь? Зачем? Жогин снова открыл глаза: шар катился прямо на него. Движения его были плавны, но быстры. Жогин не улавливал моментов явного перемещения шара, а просто понимал, что усиливающееся и разрастающееся сверканье означало приближение. Шар скрывался за деревьями и тут же высверкивал из-за стволов. Он близко от Жогина. Вот снова исчез среди наплыва лишайников, за соседней зеленой скалой. Бородки мха засветились и вскинулись. Блистающий Шар был рядом с Жогиным — на вытянутую его руку. Он невелик, ростом с половину человека, и совершенно, гладко округлый. Неспокойный, он катался вокруг Жогина, беззвучно проносился по камням, не приминая мох и мелкую древесную поросль. Жогину хотелось поднять голову. Он не смог, только ощущал, что она лежит по-прежнему и что-то уходит из нее, переливается в землю. Мысли?.. Кровь?.. Жизнь?.. Он прислушивался к себе: ему казалось, что он уходит в землю. Она кормила его, а сейчас берет обратно, высасывая остатки его жизни приятно и ласково. Слабость... Дрема... Но сквозь эту дрему Жогин следил за шаром. Например, он увидел себя в выпуклости шара. Он был искажен по всем правилам зеркального отражения. Жогину подумалось: «Высший класс полировки. Чем его полировали? Есть ли такие замечательные составы у брата на заводе?» Потом: «Это бред?» Но был он странно реальный: Жогин в шаре ясно видел свое вымазанное кровью,- 1
- 2
- 3
- 4
- . . .
- последняя (19) »
Последние комментарии
3 часов 17 минут назад
3 часов 29 минут назад
3 часов 31 минут назад
3 часов 37 минут назад
3 часов 38 минут назад
3 часов 41 минут назад