Тёмные времена и как их преодолеть (СИ) [Mind_Game] (fb2) читать постранично, страница - 2

вид открывается отсюда, — Дамблдор манит её к окну. — Вон за тем пригорком начинается лес, в котором мистер Скамандер пропадал после уроков. Он вам не рассказывал, как один раз едва не заночевал там, и все сбились с ног, разыскивая его?

— Пока нет, — невольно улыбается Тина. — Думаю, у него ещё очень много историй, которые он не успел мне поведать.

— По-моему, это звучит очень вдохновляюще, — замечает Дамблдор легко, без малейшей попытки убедить её. — Но я и так слишком задержал вас. Уверен, что все эти истории вам будет куда интереснее узнать от мистера Скамандера лично.

Изящно спрыгнув с подоконника, он подаёт ей руку, провожая к двери. Перед самым выходом Тина оборачивается и зачем-то вдруг спрашивает:

— Вы ведь не были со мной до конца откровенны, мистер Дамблдор?

Он открыто смотрит в её лицо. У него очень яркие, пронзительные глаза.

— Я редко могу позволить себе такую роскошь, Тина.

Она скомкано прощается и выходит из кабинета. Дамблдор глядит ей вслед, усмехаясь нелепой мысли: Тина будто догадалась, что подобную беседу он уже вёл недавно с другой девушкой, так же утешая её, так же пытаясь направить её боль в правильное русло. Если бы Тина и в самом деле узнала о его разговоре с Летой — возмутилась бы она? Сочла бы, что он манипулирует людьми так же, как это делает Гриндевальд?

Дамблдор прикрывает веки, что сразу делает его облик усталым и осунувшимся.

Нет, он не похож на Гриндевальда. Он заботится о том, чтобы его поступки действительно служили благим целям. Люди для него никогда не становились пешками. В этом всё отличие.

Пусть ему нужно, чтобы Тина не падала духом, нужно, чтобы она могла поддержать Ньюта. Главное — он знает, что это нужно и ей самой.

========== Неразрывная связь (Куинни, Якоб, Гриндевальд, Нагини) ==========

Куинни набрасывает на плечи шаль, но теплее не становится. Здесь, в Нурменгарде, она почему-то постоянно зябнет. Розье часто предлагает ей чай, и теперь Куинни уже не отказывается, пытаясь согреться. У чая терпкий, не очень приятный привкус — она сама заварила бы вкуснее. А ещё испекла бы восхитительные булочки или штрудель, чтобы чаепитие уж точно удалось на славу.

Тем не менее, Куинни ничего не готовит уже, кажется, целую вечность, хотя пробыла здесь едва ли больше недели. Ей говорят, что она не обязана утруждать себя хлопотами. Куинни отвечает, что для неё это вовсе не хлопоты, а только удовольствие, но когда ей предоставляют кухню в распоряжение, вдруг понимает, что настроения совсем нет.

Она мурлычет какой-то джазовый мотив, потерянно рассматривая роскошные сервизы в стеклянном шкафу, когда за спиной раздаются мягкие шаги. Можно даже не оборачиваясь понять, кто это. Куинни и не оборачивается.

— Добрый вечер, Гриндевальд.

— Добрый вечер, Куинни. Как вы всегда узнаёте меня, не глядя? — он обходит её и встаёт совсем близко.

— Очень просто — я слышу только шаги. Никогда не могу прочесть, о чём вы думаете, — говорит она с застенчивой улыбкой и зачем-то хихикает.

— Вам это и не требуется. Я перед вами, как на ладони, — вкрадчиво произносит Гриндевальд. Его голос обладает удивительной способностью: слетая с губ, слова словно обретают новую жизнь и не рассеиваются в воздухе, а проникают внутрь головы, продолжая звучать там, тихо и настойчиво. Куинни привыкла впитывать отрывки чужих мыслей и эмоций, но с Гриндевальдом всё иначе. Он сам вкладывает в её уши, ум и сердце то, что у него на душе.

Поэтому рядом с ним Куинни спокойно. Стоит ему появиться, заговорить с ней, как она вспоминает, почему оказалась здесь, и всё её существо заполняет надежда на скорое счастье. Она знает, что Геллерта следует бояться, и не забыла, как в первую их встречу выхватила палочку, едва завидев бледное лицо и жутковатые глаза разного цвета. Но теперь всё изменилось.

Теперь сомнения терзают её не в его присутствии, а тогда, когда она остаётся одна. К несчастью, Гриндевальд нередко предоставляет ей возможность побыть наедине с самой собой. Либо не хочет давить, либо — куда вероятнее — у него есть, чем заняться, помимо душещипательных бесед.

Только вот Куинни в одиночестве становится тяжко. Она ведь не выбирает, чьи мысли слышать, и теперь, будто в наказание — за что? разве она совершила что-то плохое? — чаще всего слышит отчаяние Якоба, будто расстояние между ними совсем ничего не значит.

— Как там Криденс? — она надеется, что именно о нём нужно спросить, чтобы Гриндевальд пробыл с ней дольше. К тому же, от Криденса зависит, создадут ли они новое общество с новыми порядками, столь желанными ей. А ещё он очень трогательный. Ему Куинни с радостью испекла бы булочку, или лучше все пять.

— Он нестабилен, — коротко отзывается Гриндевальд.

— Понадобится моя