Мечники Гора [Джон Фредерик Норман] (fb2) читать постранично, страница - 260

сказала девушка.

— Разумеется, — кивнул я. — Каждой своей клеточкой, каждым волоском, каждой дрожью, движением, выражением лица, чувством и мыслью.

— Разве я не могу скрыть от господина свои мысли? — поинтересовалась она.

— Конечно, — усмехнулся я, — Ты могла бы спрятать леденец, но твои мысли все равно принадлежат ему.

— Все во мне принадлежит ему, — вздохнула Сесилия.

— Все, — подытожил я.

— Но я сама хочу отдать моему господину свои мысли, — призналась она. — Я хочу, чтобы он знал их. Я хочу выложить их ему!

— Тогда сделай это, — предложил я.

— А что если он отвергнет их? — спросила Сесилия.

— Тогда они будут отвергнуты, — пожал я плечами.

— Конечно, — прошептала она. — Мы — рабыни.

Мужчина не унижает женщину за то, что она расцветает в неволе. С тем же успехом можно было бы осуждать приливы, солнечный свет, ветер и дождь. Это все равно, что осудить цветок за то, что он цветет, за его цвет, яркость красок, деликатность и сияние его лепестков.

Ни одна женщина, которая захочет ошейник, не должна быть его лишена. Конечно, для рабыни допустимо быть собой. Какой власти может понадобится отказывать ей в этом подарке? Пусть та, кто желает подчиняться, подчиняется. Примите ее подчинение. И тогда она станет вашей. Позвольте ей просить целовать ноги своего господина, и не мешайте ей наслаждаться этим, если она получила разрешение на это.

Пусть она радуется своему ошейнику, окружающему ее шею, и шнурам, которые, когда она, стоя на коленях, опускает голову к полу, поднимают ее запястья над спиной.

На Горе таких женщин не наказывают, но вожделеют. Их не унижают, их разыскивают. Ими, как драгоценностями, украшают сцены торгов. Их покупают и продают, обменивают и дарят, крадут и устраивают войны. Общество не желает обходиться без них.

Разве после этого они не объекты желания, не товары высокого спроса?

Они повинуются и встают на колени, служат и целуют. С ними мир становится богаче.

Они красивы, желанны, изящны, и они принадлежат.

Уверен, рабыня — один из самых прекрасных и самых ценных компонентов в высокой культуре. В своих коротких ярких туниках они добавляют радости и очарования рынкам, паркам и улицам города, и даже отдаленным тихим дорогам сельских регионов.

Мир становится в тысячу раз богаче, глубже и прекраснее благодаря их существованию.

И насколько жалка и бедна была бы пуританская и диктаторская культура, если такая сможет существовать, не оставляющая им места, отказывающая им в их самых глубоких удовольствиях.

Мне вспомнилась Сесилия, какой она была, когда ее только что забрали с Земли. Как она боролась и сопротивлялась настойчивым шепотам своего сердца, как она еще в бытность свою на Земле в течение многих лет пыталась отрицать свои самые глубинные потребности. И все же, даже на Земле, ясно понимая столь многое, например, то, что она была, желала быть и должна была быть собственностью мужчины, презренной, покорной, униженной рабыней сильного мужчины, она, послушная своему окружению, образованию, обучению и пропаганде, неистово боролась против этих символов и истин. С каким отчаянием она боролась против них!

Фактически, то, что она развлекалась тем, что соблазняла, а потом отвергала молодых людей и мужчин, наслаждаясь тем страданием, которое она вызывала в запутанных их собственной культурой, смущенных слабаках, стремящихся произвести на нее впечатление, умиротворить и понравиться ей, было ее реакцией на острую раздвоенность, которую она чувствовала между своей собственной сексуальностью и такими мужчинами, продуктом войны между ее генетической природой и потребностями, и энкультурацией текущей обстановки, предписывающей ей истерично пытаться противостоять настойчивым требованиям ее снов и фантазий. Таким образом, на Земле, ее отношения с мужчинами были своеобразной компенсационной местью за ее собственное несчастье и горькие расстройства. Казалось, ей доставляло большое удовольствие, флиртовать и возбуждать мужчин, лишь только для того, что чтобы затем отвергнуть и поиздеваться, благо ни один из них не имеет возможности взять ее в свои руки, раздеть и, бросив к своим ногам, научить ее тому, что она женщина.

А затем Царствующие Жрецы, в своих собственных целях, перенесли ее на Тюремную Луну. Там, в страхе за свою жизнь, во время набега кюров, она объявила себя рабыней, а рабыня уже не может забрать такие слова обратно, поскольку она теперь рабыня. Понимала ли она в тот момент это или нет, но она стала рабыней. Позже, в далеком мире, в Стальном Мир, дрейфующем далеко от Тюремной Луны, работорговцы, находившиеся там, просто взяли ее в свои руки и, поскольку ее особенности это позволяли, обеспечили ее клеймом и ошейником. Такие детали в порядке вещей, они предписаны торговым законом. Это было сделано без всякой задней мысли, с безразличной и безликой эффективностью, точно так же, как они сделали бы это с любой подобной женщиной при подобных обстоятельствах. Конечно,