Дети победителей [Юрий Иванович Асланьян] (fb2) читать постранично, страница - 3

Сергея Бородулина Ставши на Кубани и Тереке, Россия очутилась перед Кавказским хребтом. В конце XVIII столетия русское правительство совсем не думало переходить этот хребет, не имея ни средств к тому, ни охоты. Но за Кавказом, среди магометанского населения, прозябало несколько христианских княжеств, которые, почуяв близость русских, начали обращаться к ним за покровительством… Со смертью Екатерины русские ушли из Грузии, куда вторглись персиане, все опустошая… Георгий XII, умирая, завещал Грузию русскому императору, и в 1801 году волей-неволей пришлось принять завещание… Русские полки воротились в Тифлис, очутившись в чрезвычайно затруднительном положении: сообщение с Россией возможно было только через Кавказский хребет, населенный дикими горными племенами.

…как скоро русские стали на Каспийском и Черноморском берегах Закавказья, они должны были, естественно, обеспечить свой тыл завоеванием горских племен. С момента присвоения Грузии и начинается это продолжительное завоевание Кавказа…

Западная часть Кавказа, обращенная к Черному морю, населена черкесами, восточная, обращенная к Каспийскому морю, — чеченцами и лезгинами. С 1801 года начинается борьба с теми и другими: такой сложный ряд явлений вызвало завещание Георгия XII грузинского. Ведя эту борьбу, русское правительство совершенно искренне и неоднократно признавалось, что не чувствует никакой потребности и никакой пользы от дальнейшего расширения своих юго-восточных границ. Совершенно так же расширялась территория и за Каспийским морем, в глубине Азии…

В. О. Ключевский. «Курс русской истории».

Я сидел и думал о том, как назвать свой материал — для меня это имело первостепенное значение. И придумал после третьей сигареты. Но я не догадывался, что придумал на свою голову.

Утро выдалось морозное. Как и договаривались, мы встретились с Ахмедом Магомедовичем Дадаевым на городской эспланаде, напротив редакции, там, где начинался подъем по улице Осинской — к мечети и ракетному институту. Рядом с чеченцем стоял еще один мусульманин, немного выше Дадаева, тоже в белой рубашке, галстуке и норковой шапке. Конечно, мусульманин, тоже чернобородый, с лицом, одухотворенным величием мировой религии.

— Познакомьтесь, это Равиль Юсупов, — сказал Дадаев, — представитель Верховного муфтията России.

Мы пожали друг другу руки и направились в сторону храма, зеленый минарет которого напоминал взлетающую ракету. Через перекресток, по диагонали, начиналось самое большое по площади здание Перми, в котором находился Высший военно-командный инженерный краснознаменный институт ракетных войск — 50 тысяч квадратных метров. До революции здесь была духовная семинария.

В молодые годы я проходил как-то мимо мечети и, движимый бессмертной потребностью познания, подошел к входу, открыл дверь — и нарвался на взгляд милиционера, стоявшего в синей форме с кожаным ремнем и пистолетной кобурой на поясе. Он молча смотрел на меня, пока я не закрыл дверь снаружи. Никаких вывесок. И только через три дня, после расспросов, я узнал, что в стенах мечети находится областной архив коммунистической партии СССР.

Вспомнив про того мента, я несколько раз оглянулся, но, как мне показалось, за нами никто не следил. Впрочем, шел какой-то человек в серой куртке с капюшоном, но я только посмеялся над собой.

По дороге Равиль начал рассказывать мне о благотворительных делах фонда и необходимости восстановить истинный образ мусульманской религии, которому нанесен «подлый удар» очередной чеченской войной.

Вход в двухэтажный храм, понятно, был с восточной стороны, и над храмом сиял полумесяц, символ ислама.

Мы зашли в мечеть и не встретили того милиционера, чему я был особенно рад.

В прихожей стояли ботинки, рядами. Мы тоже сняли обувь. Ахмед Магомедович тихо объяснил мне, что не мусульманам разрешается присутствовать здесь во время молитвы, но только на балконе второго этажа. Как и женщинам, для которых там есть специальный молельный зал. Тут я удивился: перед входом в православные храмы мне вообще никто никогда не говорил, кому и где быть во время молитвы. Впрочем, женщинам, вспомнил я, запрещается входить в алтарь.

По узкой лестнице мы поднялись на второй этаж. Да, я не был знатоком религий, хотя всегда относился к верующим с уважением, если, конечно, не считать зверского пионерского детства.

Слова «не мусульманам» и «женщинам» настолько поразили меня, что, глядя сверху на шерстяные носки молящихся, я только о них и думал. Эта загадка казалась сложнее бивалентности, которую мне так и не удалось преодолеть в средней школе.

Когда вышли из храма, я был поражен снова: невысокий человек внимательно рассматривал образец мусульманского зодчества XIX века. Любознательный ты наш, в капюшоне…

А в это время в казарменных условиях института, стоявшего напротив мечети, разрабатывались автоматизированные системы управления стратегическими ракетами с