Они не уйдут [Александр Иванович Белоусов] (fb2) читать постранично, страница - 5

Видно было, как от завода, расположенного ниже по реке, идет к станции негустая группа людей. Несли иконы и короткие флаги, и очень похоже было на похоронную процессию. Это направлялись приветствовать прибывшее белое начальство купчики и полицейские, заводские мастера.

— Эгей! Коля! — донеслось с нижней улицы. Узнав голос Пашки Копалина, Коля быстро сбежал по переулку на привокзальную улицу. С этим веселым, неунывающим парнишкой Коля дружил давно. Пашка работать начал еще раньше Коли, только не в депо. Отца у Пашки не было, и мать пристроила его помогать одноногому дяде, который возил на станцию дрова, воду и уголь для пассажирских вагонов. Дядя Архип часто запивал, и тогда на Пашку ложилась вся работа.

Вот и сейчас Пашка ехал на подводе. На санях стоял плетеный короб с углем. У вокзала Коля помог ему опрокинуть короб и столкать уголь в деревянную загородку. Пока Пашка бегал за дежурным, чтобы тот принял уголь, Коля подошел к перронной решетке. Там, на перроне, прохаживался человек диковинного вида. Был он мал ростом: наверное, не выше Коли. Несмотря на морозец, голова его была не покрыта. Волосы на затылке сплетены в рыжую косичку. Шинель ему досталась явно не по росту, но еще длиннее была надетая на шинель поповская ряса, края ее волочились по земле.

Увидев Колю, он быстро подошел к решетке и строго сказал:

— Не ходи тут. К матери иди, домой!

Голосу него был старческий, но приятный. Коля отошел от решетки, хотя и хотелось поглядеть на бронепоезда вблизи.

— Поедешь со мной? — спросил, подходя, Пашка.

Они взобрались в пустой короб, и лошадь неторопливой рысцой побежала по накатанной привокзальной улице. За поселком заводских рабочих, у самого болота, где летом невозможно пройти, стояли печи углежогов. Куренщики давно знали Пашку. Они помогли мальчикам нагрузить короб, подбрасывали кусочки покрупнее: «Чтобы начальник не заругал робенка».

День уже кончался, когда они вернулись с углежжения. Не успели еще разгрузить короб, как к ним подошел молодой щеголеватый офицер в сопровождении двух солдат. Солдаты сбросили с саней короб и повели лошадь к выходу из вокзала. Там они вытащили из тамбура бронированного вагона пулемет и поставили на сани.

— К третьей версте! — скомандовал офицер.

Пашка зло тряхнул вожжами, и лошадь рывком взяла с места. Офицер сидел, не глядя на мальчиков, прямой и строгий, от него пахло духами. Он, видно, был в отличном настроении и звонко, с руладами насвистывал какой-то переливистый мотив. Рука его в аккуратной кожаной перчатке поглаживала замок пулемета.

На третьей версте от станции ждали другие солдаты, человек пять. Офицер велел остановиться.

— Понесем? — спросил один из солдат.

— Так лошадь можно провести, — отозвался другой.

— А мальцы?

— Тут подождут!

Пожилой солдат сноровисто, по-крестьянски, взял лошадь под уздцы и повел по натоптанной неширокой дорожке к кладбищу.

Уже смеркалось. Но еще ясно видно было полузанесенную снегом кладбищенскую ограду и кресты за ней, крутой обрыв к светлой речке Усьве. Справа вздымался склон горы, молчаливый, белый и холодный.

Летом нет веселее этого места. Кладбище тянется узкой лентой по солнечной террасе над рекой. Вдоль него пролегли железнодорожные рельсы к Кизелу, вдали — мост над Вильвой, теперь взорванный и покореженный. Летом сюда приходят отдыхать, как в сад. Теперь же, в снежных сумерках надвигающегося вечера, тихие ряды крестов на снежном поле и молчаливый склон горы казались зловещими.

Мальчики минут пять потоптались на переезде. Сердитая толстая будочница вышла из натопленной сторожки, поглядела на кладбище и перекрестилась. И по тому, как она смотрела в ту сторону, мальчики поняли: там что-то страшное. Пашка вдруг сказал:

— Пойдем туда, а? Мы низом, тропинкой… Зачем они пулемет взяли, а?

Подвода и солдаты уже скрылись в ложке, который разделял кладбище на две неравные части. Ветер донес оттуда неясные, похожие на ропот, голоса. Пашка неожиданно заплакал, вытирая рукавом стынущие слезы.

— Они, наверное, деповских туда свели… Днем взяли.

Понизу, у самого обрыва, была протоптана узенькая тропинка. По ней и направились мальчики. Вскоре им открылась небольшая ложбина, и они припали за широким памятником. Внизу темнела толпа. Незаметно узкая гряда туч сдвинулась и открыла полную, сияющую золотым блеском луну. Долинку залило призрачным светом.

— Посохин! Смотри, Посохин! — выдохнул Пашка.

Солдаты к этому времени разом отошли в сторону, и открылась реденькая цепь людей — босых, раздетых. У ног их темнела свежевскопанная земля. Крайним слева и в самом деле стоял рабочий из депо — котельщик Посохин. Его трудно было не узнать. Молодой еще парень, высокий непомерно, немного сутулый. Волосы у него такие густые и всклокоченные, что он в самые сильные морозы хорошо обходился без шапки.

Коля начал было считать и остановился, вздрогнув: в средине