Мир приключений, 1925 № 01 [Отто Кристиан Хенрик Рунг] (fb2) читать постранично, страница - 3

— Всего только полдюжины сегодня, Симпсон — говорил Петерс. — Я думаю, бросить ловлю жемчуга.

Симпсон делал вид, что смеется, но это ему не удавалось, и он подливал себе виски. Видите-ли, тут все дело в счастьи, а ему, положительно, не везло. Он тщетно старался раздвинуть свою толстую рожу в некоторое подобие улыбки, но кожа как-то не растягивалась.

А Петерс продолжал хвастаться. Он был опьянен успехом в эти дни и кровь его кипела. Эти чародейки, которых ему дарило море, чуть не сводили его с ума, заставляя его болтать без умолку.

Так продолжалось довольно долго, но, наконец, настала очередь Симпсона. Он нашел такую жемчужину, которая заставила бы халифа Дамасского предать смерти хранителя своих драгоценностей за то, что до ее находки даром получал свое жалованье.

Это была одна из тех жемчужин, которые создают себе мировое имя, о которых даже сто лет спустя пишут целые истории, когда какой-нибудь миллионер закладывает их, а потом заявляет полиции, что украли с туалетного стола его жены.

Жемчужина была черная и без малейшего изъяна. Когда вы смотрели на нее, казалось, что она глубиной, по крайней мере, фута три. Я ничего не понимаю в жемчуге и не хочу понимать. В нем есть что-то волшебное, какие-то злые чары. Но эта жемчужина, по моему мнению, была самой красивой из всех, которых когда-либо выносила устрица.

Обыкновенно на островах Санта-Джозефс, когда человек находил подобную жемчужину, он прятал ее в самый грязный из- своих носков, затем получал из Австралии дурные известия от своей старой матери и уезжал раньше, чем можно было догадаться, в чем дело.

Но вся беда нашей уединенной группы состоит в том, что вследствие одиночества, лихорадок и спиртных напитков мы не всегда нормальны.

Симпсон тоже не был исключением.

Он в тот же вечер отправился хвастнуть перед Петерсом своей находкой.

Он сам случайно открыл эту устрицу, повинуясь какому-то жуткому любопытству, и даже его собственные «бои» не знали о том, что он в ней нашел. Я полагаю, что он сам всецело был виноват в том, что излучилось. Во всяком случае, не следует забывать, что в нашем одиночестве мы, поневоле, становимся несколько странными. Хвастовство Петерса слишком сильно действовало Симпсону на нервы, и ему захотелось в свою очередь похвастаться перед ним.

Я припомнил впоследствии, что в этот вечер тьма была непроглядная, в мягком, как бархат, воздухе чувствовалось что-то тяжелое, а звезды на небесном своде были похожи на апельсины. Эта жуткая, таинственная ночь на многие месяцы покрыла тайной то, что произошло в доме Петерса. Только после того, как «бой», случайно бывший тому свидетелем, пришел в себя ст ужаса, который лишил его на время языка, я выпытал от него эту историю.

Я представляю себе, как они сидели на широкой веранде у стола с керосиновой лампой, бросавшей золотистый сноп лучей на черную завесу ночи. Должно быть, свет играл на графине с желтым виски и обрисовывал черными штрихами худое, мрачное лицо одного из них и херувимский лик другого. Симпсон, наверное, позволил Петерсу несколько времени похвастаться, а затем преспокойно вытащил из кармана своей защитного цвета рубахи какую-то тряпку.

— Мне тоже немного повезло сегодня, — вероятно, сказал он.

И, хладнокровно развернув тряпку, он обнажил свою красавицу, причем упавший на нее свет нырнул в нее и затеплился в ее бездонных недрах, как бы не в силах ее покинуть. И тогда Симпсон уже наверное не пытался больше скрывать своих чувств. Лицо его, должно быть, озарилось гордостью и страстной любовью к сокровищу, трепещущему жизнью на его ладони.

А Петерс, наверное, собирался раскритиковать его находку, как будто не придавая ей значения, но, остановившись на ней, глаза его, несомненно, засверкали из-подлобья и челюсти судорожно сомкнулись, придав ожесточенный вид его, как из стали, вылитому лицу.

Без сомнения, оба сидели над пульсирующей жизнью жемчужиной, лежавшей между ними на мягкой ладони Симпсона.

Они, наверное, ничего не говорили, но из груди их, может быть, вырвался шепот восторга, которого не выразишь словами. Глотая спирт, они не спускали с нее глаз. И, может быть, Петерс протянул к ней руку, чтобы поближе ее разглядеть, а Симпсон сделал вид, будто не замечает этого, и продолжал любоваться этим чудом.

И вот, вдруг, красавица жемчужина свела их с ума: Петерс, как я узнал позже, встал с места, и вошел в комнату, находившуюся позади Симпсона. Если б Симпсон был в здравом уме, это должно было в нем возбудить подозрение.

Но он был также ненормален, как и Петерс, и замечтался над своей жемчужиной, а потому Петерсу не трудно было оглушить его сзади папуасской боевой дубиной и прикончить двумя ударами копья, висевшего на стене в виде украшения.

Петерс оглушил его папуасской боевой дубиной…

Чтобы никого не разбудить и не оставить никаких следов, он очень осторожно вытащил Симпсона в глубокую темь ночи, он уложил его в