Воровская зона [Александр Геннадьевич Ушаков] (fb2) читать постранично, страница - 2

стремился, самым обыкновенным миражом?

Таким же миражом оказался и тот оазис, который совсем еще недавно называл он своим домом и работой.

Нет, никакой обиды на Нину не было. Да и какие могут быть обиды на женщин? Это ведь только в поэмах входили они в горящие избы и останавливали на скаку коней. А в жизни все было куда проще и прозаичнее. И эти же русские женщины обманывали, изменяли и обвешивали в буфетах, и не только не пускались за мужьями в Сибирь, а, наоборот, сразу же бросали их, едва перед теми начинала брезжить такая возможность…

Нина не обманывала и не обвешивала. С нею было все сложнее. И вина за их так и не сложившуюся жизнь полностью лежала на нем.

И он вдруг с поразившей его ясностью вспомнил тот далекий, теперь уже двадцатилетней давности, вечер перед его отъездом в Москву и ту, которую любил.

Моросил мелкий дождик, и в парке уже пахло осенними листьями. Он курил сигарету за сигаретой и… резал по-живому! А что ему еще оставалось? Остаться в Николо-Архангельске? Жениться, взять Марину с собою в Москву и мыкаться с нею на стипендию по общежитиям? Не хотелось…

И он уехал. Марина на вокзал не пришла. Всю дорогу он провалялся на постели, глядя на пролетавшие за окном осенние пейзажи и не притрагиваясь к еде.

Через два года она вышла замуж. И он воспринял это как должное. Да и времени у него для страданий не было. Учился он по-настоящему, не ради диплома.

Затосковал он, уже вернувшись домой и случайно встретив на улице свою бывшую любовь с мужем. Красивая и раньше, Марина расцвела теперь тем самым буйным цветом, который заставлял мужчин оборачиваться ей вслед и задумчиво смотреть на ее точеные ноги.

Она весело и равнодушно поздоровалась с ним, как здороваются с бывшими одноклассниками, и познакомила с мужем, высоким худым парнем в очках. А потом также равнодушно простилась. И Баронин так и не смог тогда понять, чем объяснялось ее столь безразличное по отношению к нему поведение: все еще жившей в ее душе обидой или истинным безразличием обретшей наконец после долгих мытарств свое счастье женщины к некогда любимому ей человеку.

Правда, голову он ломал недолго. Да и зачем? Мосты были сожжены, и ему надо было искать свое счастье, а не думать о чужом…

Нина не стала для него тем, чем была когда-то Марина. Она только отчасти заполнила пустоту в его душе. Да и то ненадолго. Шли годы, у них появилась дочь, но тоска по несбывшемуся не проходила.

А потом пришло новое разочарование. Та самая работа, о которой он когда-то грезил, на поверку оказалась сухой и бездушной. Романтика ушла сразу же после того, как он начал служить. Да и не служил он, а только прислуживал! И появившиеся было в августе девяносто первого надежды также быстро и рассеялись, оказавшись очередным миражом! На место одних неприкосновенных пришли другие! Только и всего…

Он со своим опытом и знаниями только мешал. Мешал тем, кто продолжал все также подстраиваться к новым веяниям, как подстраивались под них всю свою жизнь.

А он… не хотел, да и не умел! На свою беду, он принадлежал к тому разряду людей, которые, будучи на две головы выше окружающих, хотели только одного: работать! Но и для новой России это было слишком неуместным желанием. Да и не было никакой новой России, она всегда оставалась одной и той же. Психологические уклады наций по заказу не менялись.

Нет, он не закопал свой талант в землю! Просто был растоптан на этой самой земле проходимцами.

Его тоска нарастала, и Нина чувствовала ее острее других.

Впрочем, она никогда не обманывалась на его счет. Ни тогда, когда выходила за него замуж, ни потом, когда свадебное платье было отброшено в сторону и началась жизнь. Да и не понимала она его отчаяния. И в конце концов случилось то, что и должно было случиться. Нина ушла к тому, кто не только был способен одевать и кормить, но и любил ее.

— Я не оставляю тебя одного, Саня… — в эти прощальные слова Нина вложила всю горечь любившей и нелюбимой женщины. — Мы никогда и не были вместе…

И теперь у него не осталось даже миража, не было ни женщины, ни работы, которая только и делает мужчину мужчиной, хотя он и посещал службу каждый день. А была только ничем не заполнимая пустота. Но когда не стало и работы, случилось удивительное! Потеряв многое, он обрел еще большее! Свободу и умиротворенность. Конечно, обретенное им такой дорогой ценой умиротворение отнюдь не означало смирения! Да и как ему обходиться с обретенной свободой, он теперь тоже хорошо знал. И хотя крещен был в православии, подставлять левую щеку после того, как его отхлестали по правой, не пожелал! Как и возлюбить врагов своих…

От философских размышлений Баронина оторвал звонок в садовую калитку. Он бросил взгляд на висевшие на стене ходики. Половина двенадцатого… Время, надо заметить, для визитов не совсем подходящее.

Он вышел на улицу и по выстеленной красными каменными плитами дорожке направился к калитке. Под ногами шуршала уже опадавшая листва, и в воздухе стоял сухой