Тень на дне мира [Томас Лиготти] (fb2) читать постранично, страница - 2

тёмной тенью на фоне заката. Он, казалось, был сделан из чёрной земли, застоявшейся в своих глубинах, где глина превратилась в болото теней. Вдруг мы поняли, что каждый из нас замолчал, очарованный глубокой тьмой, которая поглотила наше зрение, но, которая не выставляла ничего кроме бездны в очертаниях мужчины. Когда мы дотронулись до тёмной массы, это породило ещё больше загадок. Мы не почувствовали на ощупь даже подобия материи, только ощущение воды. Он не обладал твёрдой субстанцией, скорее это напоминало трепетание пламени огня, но необычайно тёплого, чёрное пламя, внутри которого было ощущение движения, что являлось признаком некой жизни. Никто не мог долго так стоять, и отходил в сторону.

— Эта чертовщина не будет стоять на моей земле, — сказал старый фермер. Потом он пошёл по направлению к амбару. И как мы все он пытался стереть нечто, прилипшее к руке, которой он дотрагивался до чучела.

Он вернулся с целым набором топоров, лопат, и другими садовыми инструментами. На первый взгляд это казалось довольно просто: земля была необычайно мягкой, что не могла противостоять натиску лопаты фермера. Но когда старик попытался расколоть чучело как дрова, оно не поддавалась. Лезвие топора увязло как в болоте. Фермер взялся за рукоять, но не мог достать, и ему пришлось отпустить.

— Оно тянет меня в свою сторону, — сказал он тихо. Вы слышали звук. Действительно на протяжении всего дня в окрестности можно было различить шум, как будто смех сотен насекомых. Звук усилился, когда фермер начал своё дело.

Не сказав ни слова, мы начали копать землю в том месте, куда был вкопан шест, на котором держалось чучело. Мы преуспели в этом, но темнота заставила нас остановить работы. Не важно насколько глубоко мы прокопали, этого было достаточно для того, чтобы достичь самого дна той растущей тени. К тому же нам помешали наши сомнения.

Было уже совсем темно, когда мы покинули поле. Облака закрыли луну. В темноте мы шёпотом обсуждали наши дальнейшие действия. Мы говорили шёпотом, но никто не мог сказать почему.

Великая тень безлунной ночи окружила пейзаж, не позволяя нам видеть поле старого фермера. Многие в городе не спали в те мрачные часы. Почти в каждом доме сквозь занавески на окнах был виден мягкий свет. Наши дома казались игрушечными на фоне великой тени, накрывшей город. Над крышами домов висели уличные фонари, как маленькие месяцы, в густой листве вязов, дубов и клёнов. Даже ночью свет, проникающий сквозь листья, изменял цвета, яркая аура, не поблекшая за последние дни. Странный вирус, поразивший наши сны. Это чудо мы стали приписывать тем происходящим с нами событиями на поле. Затем мы должны были вернуться на поле, где нас ждал старый фермер. Нас встретило холодное очарование рассвета из далёких лесов. Мы внимательно осматривали каждую деталь, каждый стог, стоящий на земле, ища то, что уже покинуло настоящий пейзаж.

— Исчезло в земле, как в скорлупе. Не ходите здесь, — предупредил нас фермер, показывая рукой на край глубокой вырытой ямы.

Мы собрались у края ямы, пытаясь заглянуть в её глубину. Даже солнечный свет не позволил нам увидеть дно. Наши предположения были бесполезны. Некоторые из нас взялись за лопаты, словно хотели закопать яму.

— Это бесполезно, — сказал фермер. Потом он поднял большой камень и бросил его в отверстие. Мы ждали и ждали; мы прислонили уши к земле и слушали. Всё, что мы смогли услышать был отдалённый гул эха, напоминающий жужжание целого роя невидимых насекомых. В конце мы накрыли опасную яму досками и сравняли с землёй ограду.

— Возможно, весной у нас появится шанс, — сказал кто-то, но старый фермер только усмехнулся,

— Вы имеете в виду, когда земля станет тёплой? Почему вы считаете, что эти листья падают не так как обычно?

Вскоре наши сны, до этого бывшие всего лишь тенями и мимолётными впечатлениям, разрослись до небывалых размеров. Это были даже не совсем сны, но видения времени года, вдохновившего их. Во сне нас охватывала возбуждённая жизнь земли, разлагающийся мир странных растений. Мы оказались внутри пышного тёмного пейзажа, где даже воздух, казалось, был красноватого оттенка, на всём была надета морщинистая маска разложения, трупные пятна на старой плоти. Гротескные выражения читались на коре и узорах увядших листьев; хрупкая кожа кукурузных стеблей и мёртвых семян растрескалась на множество искажённых улыбок. Причудливая маска, нарисованная красными красками, которые ядовито кровоточили, так пышно и сочно, что всё дрожало от собственной спелости. Несмотря на грубую осязаемость, за занавесом в самом сердце сновидений оставалось нечто призрачное. Оно двигалось в тени, будучи присутствием, пронизывающим мир плотных форм, но не принадлежащим к нему. Мы не могли угадать источник, откуда появлялось это ощущение, не принадлежащее ни одному из известных нам миров. Оно скорее приходило из той сферы, о которой нам повествовала осенняя ночь, когда лоскутные поля лежат под лунным светом и дикий дух