Онтология нового мира [Савелий Алин] (fb2) читать постранично, страница - 3

остальную. В ней кроется единственный адекватный критерий истины – практика: самостоятельная или с помощью изобретений да приборов сближающих с бытием, экспериментальная проверка предположений. А если учесть что достигнуть окончательной осведомлённости о сущности (охватить явленье со всех сторон и связей) нереально, то исследование мира – это бесконечный путь во мгле, тропа опроверженья предрассудков свежими развёртками.

Этак образуется специфически динамичный трансцендентальный разрыв между твердью понятного да покрытой догадками дырою тайного, через развивающийся эпистемологический приём концентрированно обобщающийся в систематизирующей науки философии – её прогресс сводится к борьбе идеализма с материализмом, только всякий раз на новом уровне (до той поры пока будет создана синтетическая концепция). Как зорко отметил Альтюссер, постулаты становятся базой широко распространяемых среди людей, обычно филистеров, разрозненных суеверных мнений – идеологии. Задача той – оправдывать интересы политических групп. Этот мост намекает на необходимость прислушаться к совету Дэвида Юма, и рассматривать учения неотрывно от обстоятельств воздействующих на человека, особенно склонного усугублять путаницу что касается социального, ибо он – его часть. То есть, корни теперешнего недоразумения с погребеньем истории по иронии в ней же запрятаны. Сыскав ось, стержень её движения, мы тотчас поймём причины сегодняшнего курса (а значит, сможем полноценно рассуждать о грядущих поворотах траектории), для чего окунёмся к ветхой были.

Давным-давно экстраординарные стихийные бедствия подтолкнули какие-то стайки австралопитеков изготавливать облегчающие добычу нужных ресурсов вещи, таких себе посредников с природою – орудья труда, благодаря которым пассивное приспособление присущее обычным животным, начало сдавать позиции активному преобразованию, и постепенно те приматы стали развиваться к людскому облику. Но ничего не случается «по щелчку пальцев» – даже сам щелчок пальцами; физиологический антропогенез длился дольше двух миллионов лет. Подробности в этом сочинении опущу, а равно всем очевидные результаты. Однако замечу: именно тогда обрелось наше исключительное свойство, вынесенное к названию вида – разум. Его взаправду надо б разъяснить. Меняя деятельностью мир индивид обосабливается, осознаваясь творцом, и в противовес внешнему создаёт космос внутренний, наполняемый рефлексиями над информациею. Он приучается запоминать, выходит за черту сиюминутного мышленья конкретного к абстрактному, на досуге витая по облакам малосвязной розановщины, думает что угодно, то низкое то высокое, прыгая от подноготной грязи до например геометрии. Загоревшись идеей, возвращается опробовать её реально. Работает или нет – продолжает дальнейшие рассуждения в той либо иной сфере. Но многогранность фантазии человека, трудом порождённая, им же детерминирована: не сооруди в СССР Восток-1, не летать Гагарину по орбите, не грезить б о поиске запасной Земли; не строй испанцы каравелл, не плавать Колумбу до Нового Света, не появиться бы авантюрной легенде про Эльдорадо.

Опять-таки, все свершения остались бы невыполнимыми без совокупности символов, при определённом порядке нагруженных значеньем – языка, обрамления мысли, кальки, развивавшейся аналогично содержанию – потому по нему можно прийти к выводу о ней. То есть, членораздельная, чёткая речь отражает насыщенный людской ум. Эту косвенную логику позволительно развернуть к братьям нашим меньшим. Прошу простить вульгарность, но как образчик приведу здесь мою кошку Алису. За несколько годов домашней жизни она, лишь усвоив нехитрый алгоритм возникновения еды в миске, начала ещё интенсивнее чем раньше, при любом удобном ей случае, вымогая корма привлекать внимание мяуканьем. Каждый обнаруживал существование нечаянной механической дрессуры на собственном питомце, да и природа не сотворила зверям подлинно каверзных препон. Итого им не требуется очень витиеватого комплексного набора звуковых сигналов для общенья, а уровень психики колышется около инстинктивно-рефлекторного, что подтверждается выводами знаменитого академика Павлова. Нынче нейрофизиологию принято противопоставлять с психологией, но конфронтация ложна в самом корне ведь обе науки изучают реакции нервной системы на раздражители, отличаясь только рассматриваньем их с разных форм движения материи: биологической и социальной соответственно. Специфика последней, упомянутой уже пару-тройку раз, до сих пор не получила должного освещения (но она по сути главнейшая среди тем книги) ибо человеческий слог, недосягаемо превосходящий иные, явившись кладезем постепенно запасаемой мудрости неуклюже статичен да монументален. Начиная повествованье, вообще тяжело загадать композицию тем более, когда хочешь изобразить одновременность и взаимовлияние процессов, в частности эволюции, опиравшейся на труд. Тем