Воображала [Светлана Альбертовна Тулина] (fb2) читать постранично, страница - 2

службы и "скорой". Мигалка "скорой" погашена, в движениях медиков нет обнадёживающей торопливости. Один из них курит, двое возятся у открытых дверей, укладывая в машину чёрный полиэтиленовый мешок. Другой такой же лежит прямо на мокром асфальте. Молния на нём расстёгнута. Рядом, на корточках, — молодой врач. Поднимает голову, говорит курильщику:

— Давай ещё разок, а? Ну просто, на всякий пожарный…

Курильщик пожимает плечами, прижимается плотнее к машине, стараясь спрятаться от дождя. Молодой вздыхает, встаёт, сворачивает и убирает в машину провода, наклоняется, тянет за кольцо (характерный звук закрывающейся молнии).

смена кадра

Характерное вжиканье открывающейся молнии, крупным планом — разъезжающиеся зубчики, крупная мужская рука дергает собачку туда-сюда. Звук повторяется. Камера отъезжает. Эдвард Конти сидит на кушетке у бледно-зеленой стены, лицо растерянное. Он всё в том же сером плаще. Теребит молнию на бумажнике, не замечая, что делает.

Вскакивает навстречу вышедшему хирургу — тот снимает маску, улыбается успокаивающе, говорит, словно пытается убедить сам себя (интонация странная):

— Жить будет. Это ведь самое главное, правда?..

Красивое и самодовольное лицо врача при этом выглядит немного смущенным и словно бы сомневающимся. Может быть, из-за серого налета двухдневной щетины на щеках и подбородке.

За окном ночь выцветает, превращаясь в серое утро.

смена кадра

За окном светло.

Резкая трель телефона, шум голосов.

Врач стоит у окна, небрежно зажав трубку двумя пальцами. Лицо у него недовольное и надменное (выражение "как же вы меня достали! и как же достало, что надо оставаться вежливым!"), недавняя легкая небритость превратилась в намек на импозантную бородку.

— Да, это я… Да, я понял, кто это… Ну что вы от меня хотите, я просто хирург… Да, делаем всё возможное… Нет, гарантировать я вам по-прежнему ничего не могу… Да, и невозможное тоже делаем…Нет, ещё рано судить… Подождите хотя бы, пока снимут швы…

смена кадра

Темный коридор. Закрытая дверь кабинета. У двери со стороны коридора тот же Врач (бородка его успела основательно отрасти — аккуратненькая такая, ухоженная) возится с ключами, запирая дверь, говорит немного раздраженно, поглядывая в камеру через плечо:

— А чего вы от меня-то хотели?.. Я хирург, а не господь бог! Мы и так сделали всё возможное, да и невозможное тоже сделали… Её же пришлось собирать буквально по кускам …

Пожимает плечами, добавляет с усилившимся раздражением:

— Обратитесь к пластическим реконструкторам. Но я бы на вашем месте не торопился, дождался окончательного выздоровления. Организм молодой, ткани мягкие, это в нашем возрасте, знаете ли, а у неё… Я бы доверился природе.

смена кадра

Камера движется вдоль серо-зелёной стены, потом в открывшиеся двери. В кабинете движение не останавливается, его продолжает встающая навстречу полная женщина-врач, она глядит чуть выше камеры, качает головой:

— Сожалею, но Виталий Павлович просил передать, что не видит смысла продолжать процедуры, за последнее время улучшений не зафиксировано, так что ничем больше не можем вам…

Камера, продолжая движение, делает разворот к дверям, двери раскрываются, накладкой — другие раскрывающиеся двери, другой кабинет.

Старик за столом (высокий, худой, нескладный), всё время смущённо хмыкает:

— Сожалею, что вы… хм… проделали такой… хм… путь…

Пока он говорит, камера делает быстрый объезд кабинета, на секунду задерживается на девочке у окна.

Девочке года три, на ней оранжево-голубой комбинезончик. Она смотрит в окно, виден лишь затылок с коротким ёжиком светлых волос. Окно выходит на Дворцовую площадь, вид немного сверху, этажа с четвёртого. На площади митинг. Транспаранты, толпа, конный наряд. Камера меняет фокус, теперь резко видно стекло, мутно — панораму. По стеклу бегут крупные капли, на улице дождь.

смена кадра

На улице дождь. Капли бегут по стеклу.

Молодой женский голос говорит на излишне правильном русском:

— Мы были бы рады, но правила установлены не нами, процедура экспериментальная и доступна лишь совершеннолетним добровольцам, нам не нужны неприятности с ювеналами…

Камера меняет фокус. За окном (первый этаж) — улочка маленького европейского городка, угол ажурной решётки, старый фонарь, лепнина на стенах.

Камера отъезжает.

Девочка по-прежнему смотрит в окно, волосы отросли, закрывают уши. Камера делает объезд кабинета, направляясь к дверям. Цепляет Конти и молоденькую, очень серьёзную девушку за столом. Девушка продолжает говорить, но камера уже в очередном коридоре.

Движение нарастает. В холле какие-то люди, почти все они оборачиваются.

И смотрят.

смена кадра

Новый кабинет.

Девочка (со спины) сидит на высоком белом стуле с ажурной спинкой, её ноги в белых колготках и светло-голубых ботинках не достают до пола. Рядом с ней — маленький