Сюжет для романа (Сборник научно-фантастических рассказов) [Илья Иосифович Варшавский] (fb2) читать постранично, страница - 5

высоте: «Вы должны, Эрик, поцеловать на ночь свою мать, с которой вы связаны кровными узами. Вспомните, что я вам рассказывала про деление хромосом».

— За что ты так не любишь Кибеллу?

Из глаз Марты покатились слезы.

— Я не могу больше, Лаф, пойми это! Не могу постоянно ощущать превосходство надо мной этой рассудительной машины. Не проходит дня, чтобы она не дала мне почувствовать мою неполноценность. Сделай что-нибудь, умоляю тебя! Зачем этим проклятым машинам такой высокий интеллект?! Разве без этого они не смогли бы выполнять свою работу? Кому это нужно?

— Это получается само собой. Таковы законы самоорганизации. Тут уже все идет без нашего участия: и индивидуальные черты, и, к сожалению, даже гениальность. Хочешь, я попрошу заменить Кибеллу другим автоматом?

— Это невозможно. Эрик в ней души не чает. Лучше сделай с ней что-нибудь, чтобы она хоть чуточку поглупела. Право, мне тогда будет гораздо легче.

— Это было бы преступлением. Ты ведь знаешь, что закон приравнивает мыслящих автоматов к людям.

— Тогда хоть воздействуй на нее. Сегодня она мне говорила ужасные вещи, а я даже не могла сообразить, что ей ответить Я не могу, не могу больше терпеть это унижение!

— Тише, она идет! Держи себя при ней в руках.

— Здравствуйте, хозяин!

— Почему вы так говорите, Кибелла? Вам, должно быть, прекрасно известно, что обращение «хозяин» отменено для машин высокого класса.

— Я думала, что это будет приятно Марте. Она всегда с таким удовольствием подчеркивает разницу между венцом творения природы и машиною, созданной людьми.

Марта прижала платок к главам и выбежала из комнаты.

— Я могу быть свободна? — спросила Кибелла.

— Да, идите.

Через десять минут Лаф вошел в кухню.

— Чем вы заняты, Кибелла?

Кибелла не спеша вынула пленку микрофильма из кассеты в височной части черепа.

— Прорабатываю фильм о фламандской живописи. Завтра у меня выходной день, и я хочу навестить своего потомка. Воспитатели говорят, что у него незаурядные способности к рисованию. Боюсь, что в интернате он не сможет получить достаточное художественное образование. Приходится по выходным дням заниматься этим самой.

— Что у вас сегодня произошло с Мартой?

— Ничего особенного. Утром я убирала стол и случайно взглянула на один из листов ее диссертации. Мне бросилось в глаза, что в выводе формулы кода нуклеиновых кислот есть две существенные ошибки. Было бы глупо, если бы я не сообщила об этом Марте, Я ей просто хотела помочь.

— И что же?

— Марта расплакалась и сказала, что она — живой человек, а не автомат, и что выслушивать постоянные поучения от машины ей так же противно, как целоваться с холодильником.

— И вы, конечно, ей ответили?

— Я сказала, что если бы она могла удовлетворять свой инстинкт продолжения рода при помощи холодильника, то наверное не видела бы ничего зазорного в том, чтобы целоваться с ним.

— Так, ясно. Это вы все-таки зря сказали про инстинкт.

— Я не имела в виду ничего плохого. Мне просто хотелось ей объяснить, что все это очень относительно.

— Постарайтесь быть с Мартой поделикатнее. Она очень нервная.

— Слушаюсь, хозяин.

Лаф поморщился и пошел в спальню.

Марта спала, уткнув лицо в подушку. Во сне она всхлипывала.

Стараясь не разбудить жену, он на цыпочках отошел от кровати и лег на диван.

У него было очень мерзко на душе.

А в это время на кухне другое существо думало о том, что постоянное общение с людьми становится уже невыносимым, что нельзя же требовать вечной благодарности своим создателям от машин, ставших значительно умнее человека, и что если бы не любовь к маленькому киберненышу, которому будет очень одиноко на свете, она бы сейчас с удовольствием бросилась вниз головой из окна двадцатого этажа.

Старики

Семако сложил бумаги в папку.

— Все? — спросил Голиков.

— Еще один вопрос, Николай Петрович. Задание Комитета по астронавтике в этом месяце мы не вытянем.

— Почему?

— Не успеем.

— Нужно успеть. План должен быть выполнен любой ценой. В крайнем случае я вам подкину одного программиста.

— Дело не в программисте. Я давно просил вас дать еще одну машину.

— А я давно вас просил выбросить «Смерч». Ведь эта рухлядь числится у нас на балансе. Поймите, что там мало разбираются в токостях. Есть машина — и ладно. Мне уже второй раз срезают заявки. «Смерч»! Тоже название придумали!

— Вы забываете, что…

— Ничего я не забываю, — перебил Голиков. — Все эти дурацкие попытки моделизировать мозг в счетных машинах давно кончились провалом. У нас Вычислительный центр, а не музей. Приезжают комиссии, иностранные делегации.

Просто совестно водить их в вашу лабораторию. Никак не могу понять, что вы нашли в этом «Смерче»?!

Семако замялся:

— Видите ли, Николай Петрович, я работаю на «Смерче» уже тридцать лет.

Когда-то это была самая совершенная из наших машин. Может