всѣхъ скорѣе! Какъ полетимъ, не зная сторону? Говори скорѣе, гдѣ искра?
Рикукъ показалъ на югъ. Такъ засвистѣли птицы крыльями, какъ тетива спущеннаго лука, и такъ скоро скрылись, какъ мерзнетъ вода зимою.
А Рикукъ сказалъ:
— Онѣ всѣхъ быстрѣе, я и показалъ невѣрно. Какъ же птицѣ быть старостой?
Никогда никто до того не говорилъ неправды, вотъ и повѣрили птицы, улетѣли, куда не надо.
Начали звѣри бѣгъ. А все-таки не знали, куда бѣжать. Все, что жило, пришло въ безуміе и только знало: бѣжать, а куда — про то и не думало.
13.
Гора-звѣрь-Камау-мамонтъ всегда тихо ходилъ, помнилъ про свою тяжесть. И вдругъ побѣжалъ Камау — и хорошо еще, что на западъ. Испортилъ Камау всю землю на западѣ. Гдѣ ступалъ — дѣлалъ провалы, гдѣ проводилъ ногою — рѣзалъ землю рытвинами. Уходили ноги Камау въ землю, какъ въ болото: разсердился Камау и сталъ бросать горы на горы. Изрылъ весь западъ, и на югъ закинулъ горы. Даже до нашихъ мѣстъ и черезъ летѣли комья, и куда ни пойдешь теперь — вездѣ скверно отъ горъ, рѣкъ и озеръ.
14.
Лось-Гопка-сохатый побѣжалъ на сѣверъ. Но Геу-лиственницы часто росли, цѣлыми тысячами, и стали путать ему ноги и цѣплять за рога: сошли съ ума Геу-лиственницы — побѣжали деревья за искрою! Гопка заблудился, сталъ чистить просѣки. Топчетъ, ломаетъ, съ корнемъ рветъ. Наворочалъ лѣсу много, и самъ въ немъ запутался. Теперь, если пойдешь на сѣверъ, много найдешь валенаго Гопкою стараго лѣсу. Даже если рыть въ землѣ — лежатъ старыя колодины, крѣпкія, какъ камень, и черныя, какъ уголь, даже и на болотѣ…
15.
Глупый Кейгинъ-медвѣдь кружилъ кругами, не видя прямого пути, какъ пѣшій въ метель. Добрался Кейгинъ до слѣда Камау-мамонта, свалился въ рытвину и заревѣлъ со страху: не видалъ Кейгинъ неровной земли… Забился подъ обрывъ, вывихнулъ ноги, сталъ косолапъ. Зарылся въ землю и не вылѣзалъ, пока все не перемѣнилось, не сдѣлалась зима. Лежалъ въ берлогѣ, сосалъ лапу до весны, и до сихъ поръ каждую зиму такъ.
16.
Это что еще! Вѣдь схватились же бѣжать даже Геу-лиственницы! Выдираютъ корни-ноги изъ мягкой земли, шагаютъ, какъ на ходуляхъ, шатаются, падаютъ — не умѣютъ ходить, а все-таки разбрелись Геу-лиственницы по всему свѣту. Гдѣ устанутъ, тутъ и станутъ. Растутъ теперь Геу-лиственницы по горамъ, по долинамъ, гдѣ прямо, гдѣ криво — а раньше развѣ стали бы? Стояли себѣ прямо на ровной землѣ!
17.
И это еще ничего! Черви, улитки, ракушки повылѣзли, поползли, потянулись. Все шло! Такъ хотѣлось всѣмъ достать солнечную искру и стать старостой.
18.
Только Эльвиль-олень и Нелукъ-волкъ догадались: бѣжали по слѣду Рикука-песца. Обогнали всѣхъ, увидали обманщика: бѣжитъ по песку прямо къ морю, сверкаетъ у моря солнечная искра бѣлымъ огнемъ.
Обогнали Рикука, бѣжитъ впереди рогатый Эльвиль. Не обогнать Нелуку Эльвиля, хватаетъ Нелукъ Эльвиля за мохнатыя штаны. Такъ крѣпко схватилъ, — присѣлъ Эльвиль на заднія ноги, а Нелукъ скользнулъ мышью подъ его шею, хочетъ схватить искру.
Вскочилъ Эльвиль. Вступилъ гнѣвъ въ рогатую голову. Ударилъ рогомъ Нелука въ бокъ, пробилъ бокъ волку-Нелуку. Завылъ Нелукъ, покатился, а Эльвиль подхватилъ солнечную искру и бѣжитъ назадъ, кричитъ:
— Я староста надъ звѣрями!
19.
Какъ стерпѣть волку? Собралъ силы, метнулся Эльвилю подъ ноги, подскочилъ и перерѣзалъ эльвилево горло зубами. И такъ брызнула кровь изъ горла, что струя ударила въ небо и пролилася по всей землѣ.
На солнце пала капля — и солнце съежилось все въ кулакъ величиною и покраснѣло, какъ красный огонь.
А солнечная искра расплавилась отъ горячей крови. Упала на землю, упругая, какъ китовый усъ, подпрыгнула кверху и пробила всѣ девять небесъ до девятой вселенной. А когда пробивала холодныя вселенныя, застыла солнечная искра хрустальнымъ столбомъ. Нижній конецъ столба на макушкѣ неба горитъ, какъ самая свѣтлая лейка
[1], ясной полярной звѣздой — Унпегеръ. А верхній конецъ за девятымъ небомъ, въ царствѣ бѣлыхъ сестеръ Куркылевой бѣлой матери…
20.
Отъ удара дрогнули вселенныя и смутились всѣ духи. Разсердились бѣлыя сестры на девятомъ небѣ и въ сердцахъ сбросили Куркыля съ неба долой:
— Такъ правишь землею? Такъ сберегъ солнце?
Покатился съ неба Куркыль-воронъ, заметался на бѣлыхъ крыльяхъ, видитъ, что сдѣлалось. Отъ гнѣва и досады крылья метали молніи, а горло каркало громомъ.
Проклялъ Куркыль небо, землю, воду и всѣхъ звѣрей.
И стало отъ его проклятія:
21.
Съ небомъ такъ:
Отъ крыльевъ Куркыля взвились тучи, и хлынуло небо дождемъ, и вѣтры понеслись во всѣ стороны отъ крыльевъ Куркыля. Семь дней и семь ночей плакало небо о первомъ грѣхѣ.
И воютъ, и стонутъ вѣтры, и плачетъ небо дождемъ до сихъ поръ отъ первой крови.
Содрогнулось небо отъ перваго грѣха и первой крови и сдвинулась съ мѣста вся
Последние комментарии
20 часов 40 минут назад
1 день 1 час назад
1 день 9 часов назад
1 день 12 часов назад
1 день 12 часов назад
2 дней 23 часов назад