Его сын [Наталья Анатольевна Захарова] (fb2) читать постранично, страница - 3

такого не помню. Есть только странные, смутные воспоминания, приходящие под утро, когда сон и явь смыкаются в зыбком единении.

Я лечу куда-то сквозь мрак, полный холодных звезд. Они рождаются и умирают на моих глазах, миллионы, мириады огоньков. Теплые, холодные, маленькие и большие, всех цветов радуги, даже черные попадались!

Неожиданно почти врезаюсь в странное: двойная звезда, окруженная темным коконом, смыкающимся вокруг все туже и туже. Их свет уже не может разогнать плотную стену тьмы, одна звездочка, что покрупнее, явно устала от бесплодной борьбы и постепенно гаснет, принимая на себя удары, закрывая ту, что поменьше, вопящую от ужаса.

В последнем отчаянном усилии почти погасшая звезда выбрасывает лучики, пытаясь дотянутся до хоть кого-то… помощи нет. Отчаяние затапливает все вокруг. Еще попытка – и меня притягивает к ней, уже практически мертвой. Странное чувство.

Слияние…

Как это описать?

Мое «Я» вливалось в дикую смесь из инстинктов и зарождающегося разума, словно ко мне прикрепляли куски чего-то, о чем я вообще не имел никакого понятия. Я не знаю, что это такое.

В человеческих языках нет таких понятий.

Странные ощущения, словно тело отрастило лишние ноги и руки, обзавелось непонятными органами чувств, и теперь мозг пытается наладить связь со всем этим богатством. Как будто пытается шевелить ушами, чтобы взлететь, или внутри вырос гироскоп.

Странно, необычно, больно.

Видеть звуки, ощущать вкус на ощупь, слышать осязаемое… Я менялся, словно калейдоскоп, который вертят в руках. Вот была одна картинка, но игрушку встряхнули, и возникла совершенно другая. Материал тот же, но картинка – другая.

Все перемешалось, а затем…

Накатило.

Тьма была везде, она сжимала в тисках все сильнее, вгоняя разум в беспросветную панику. Я заметался, пытаясь сбежать, но это было бесполезно. Неожиданно всплыла мысль: «Не можешь прекратить – возглавь».

Было страшно, очень страшно.

Но иного выхода не было.

Я попытался коснуться окружающей меня темноты… И у меня получилось.

* * *

Я погружался на дно океана, в непроглядный мрак Марианской впадины, туда, где не бывает лучей света и царят мрак и холод. Чудовищное давление взорвало сознание, заставляя метаться в агонии, бессильно крича, но никто не слышал моих криков.

Давление все нарастало, заставляя сжиматься изо-всех сил в попытке противостоять, не сдаться… Я словно становился плотнее, пытаясь поглотить хоть часть окружающей меня энергии, ассимилировать ее, иначе – смерть. Окончательная и бесповоротная.

Я бился в этой ловушке, теряя силы, но неожиданно словно случился прорыв.

В меня попала первая капля окружающей меня энергии.

Это было словно сладкий яд, выжигающий себе дорогу внутри меня, приводящий в экстаз и причиняющий чудовищные мучения. За первой каплей последовала вторая… третья… С каждым разом было все легче и легче.

Чудовищное давление океана постепенно сменилось невесомостью открытого космоса, замерцав миллиардами звезд.

Я сделал судорожный глоток воздуха… А затем меня сдавило и сознание померкло, успев только уловить постепенное угасание окружающего меня кокона света.

Кокон медленно умирал, не желая продолжать свое существование.

Однако была нить, которая связывала меня еще с кем-то.

С кем-то одной крови со мной.

* * *

Оби-Ван задумчиво смотрел на мирно сопящего младенца, тихо спящего в колыбели для новорожденных.

Люк Скайуокер.

Дитя Падшего.

Ребенок поражал своей Силой. Сырой, неоформленной, но, тем не менее, ясно ощутимой. От спящего младенца расходились тонкие поисковые лучи, обшаривающие пространство, малыш явно пытался найти потерянных родителей.

И если насчет связи с матерью не было нужды волноваться, ведь тело Падме мертво, а Призраком Силы она не стала, то вот связь с отцом…

Малыш захныкал, завозившись в тепле колыбели, которая тут же начала покачиваться, реагируя на недовольство ее маленького обитателя. Сила всколыхнулась, пытаясь нащупать родную кровь, потерянную из-за увеличивающегося расстояния.

Оби-Ван недовольно покачал головой, сосредотачиваясь и погружаясь в медитацию. Вокруг колыбели появился барьер, отсекающий все поползновения наружу.

Малыш недовольно разлепил мутные глазки и заорал, демонстрируя свои голосовые возможности во всей красе. Он плакал, потеряв, причем резко, связь со своим родителем.

Оби-Ван покачал головой и замер, поддерживая барьер.

– Нет эмоций – есть покой.

Чеканные строки древнего кодекса звучали в небольшой каюте, заглушая вопли недовольного Люка.

Нет эмоций…

Малыш плакал, горько и отчаянно.

Нет эмоций…

Оби-Ван встал, успокаивая малыша волной Силы. Плач постепенно затих, воцарилась тишина.

Нет эмоций.

Но почему же так горько на душе?

Почему?

* * *

Бейл Органа осторожно укачивал лежащего у него на руках младенца. Крошечная девочка спала, изредка хмурясь и