Возвышенный объект идеологии [Славой Жижек] (fb2) читать постранично, страница - 3

двух этих признаков: это ситуация метафорического сгущения, в которой любому становится окончательно ясно, что никакая частная проблема не может быть решена без разрешения всех проблем вообще - то есть без разрешения основополагающей проблемы антагонистической природы социального целого. В «нормальной» - предшествующей революционной - ситуации каждый ведет свое собственное сражение (рабочие требуют повышения заработной платы, феминистки борются за права женщин, демократы - за политические и социальные свободы, «зеленые» - против загрязнения окружающей среды, участники движения за мир - против угрозы войны и т. д.). Марксисты используют все свое умение и ловкость, чтобы доказать участникам этих локальных войн, что единственным действительным решением их проблем может быть только всемирная революция: до тех пор, пока общественные отношения определяются Капиталом, сексизм неискореним в отношениях полов, угроза мировой войны не ослабнет, политические и социальные свободы будут ущемляться, а природа навсегда останется объектом хищнической эксплуатации... Всемирная революция уничтожит основной социальный антагонизм и позволит утвердить прозрачное и разумное общественное устройство.

Так называемый «постмарксизм» по большей части не разделяет эту логику, тем более что она далеко не всегда имеет отношение к марксизму, поскольку любой из конфликтов, трактуемых марксизмом как вторичный, может рассматриваться как основной. Так, мы получаем, например, феминистический фундаментализм - всеобщая либерализация невозможна без эмансипации женщины, без преодоления сексизма; или демократический фундаментализм - демократия есть основополагающая ценность западной цивилизации и любая другая борьба - экономическая, за права женщин, меньшинств и т. д. - является просто следствием борьбы за основной демократический, эгалитаристский принцип; экологический фундаментализм - экологическая катастрофа как основная проблема человечества; и даже - почему бы и нет? - психоаналитический фундаментализм, в том виде, который ему придал Маркузе в «Эросе и цивилизации»: путь к освобождению лежит через изменение репрессивных либидозных структур⁶.

Психоаналитический «эссенционализм» (в случае аутентичного психоанализа и особенно в лакановской версии) - как ни странно это выглядит на первый взгляд - совершенно порывает с «логикой сущности». Можно сказать, что психоанализ Лакана идет значительно дальше, чем традиционная постмарксистская контраверза эссенционализму, провозглашающая принципиальную множественность локальных противостояний. Другими словами, лакановский психоанализ показывает, как данные противостояния, в зависимости от конкретной суммы социально-исторических факторов, складываются в серии эквиваленций, что и позволяет нам упорядочить эту множественность как множество реакций на принципиальную недостижимость Реального.

Обратимся к фрейдовскому понятию «влечение к смерти». Безусловно, мы должны учитывать, что Фрейд придавал ему не только биологическое значение: «влечение к смерти» это не столько биологический факт, сколько указание на то, что психический аппарат человека подчинен слепому автоматизму колебаний между стремлением к удовольствию и самосохранением, взаимодействию между человеком и средой. Человек есть - Гегель dixit - «животное, болеющее до самой смерти», животное, изнуряемое ненасытными паразитами (разум, логос, язык). В этом смысле «влечение к смерти», это предельно негативное измерение, никак не касается тех или иных социальных условий, оно определяет la condition humaine (сами условия человеческого бытия) как таковые: это влечение неизбежно и непреодолимо; и задача состоит не в том, чтобы «превозмочь» или «отменить» его, но в том, чтобы уяснить его, чтобы научиться распознавать его ужасные проявлен™ и после, на основе этого основополагающего распознавай™, попытаться как-то определить свой modus vivendi в такой ситуации.

Любая «культура» есть и следствие и причина этого дисбаланса, есть способ ограничить, канализировать - культивировать этот дисбаланс, это травматическое начало, этот радикальный антагонизм, которым, как разорванной пуповиной, человек отделен от природы, от животного гомеостаза. И следует не только отказаться от попыток преодолеть этот сущностный антагонизм, но и признать, что именно стремление искоренить его ' приводит к соблазну тоталитаризма: массовое уничтожение людей и холокост совершались во имя человека как гармонического существа, Нового Человека, избавленного от антагонистических противоречий.

Точно так же и с экологией: человек, по определению, это «рана природы* и возврат к первобытной идиллии невозможен; все, что может сделать человек ради оптимизации своих отношений с окружающей средой, - это примириться насколько возможно с этим разрывом, пропастью, с этой структурной неукорененностью и попытаться по мере сил смягчить ее последствия. Все прочие проекты -