Командировка [Анатолий Владимирович Афанасьев] (fb2) читать постранично, страница - 3

счастливым предзнаменованием. Правда, у воды был какой–то подозрительный рыжий оттенок.

Перед тем как лечь, я собирался кое о чем поразмыслить, но, оказывается, слишком устал. Очень я устал и боялся упустить момент этой сладкой мышечной слабости, когда чудится, что подушка оживает и потихоньку сама ползет к уху. Упустишь — не уснешь вовсе. Опять будет седуксен, его белый взрыв в желудке, и тупое беспамятство на несколько часов, не приносящее ни облегчения, ни покоя. Нет, скорее в постель…

Клонясь в сон, я уже точно знал, кто мне приснится. Еще здесь, в номере, впитывая его затхлый воздух, я огромными прыжками, боясь опоздать, помчался на желанное свидание. Она, Наталья, поджидала меня в конце темного коридора, светясь кошачьей зеленью глаз и аккуратно, капризно подрагивая стройной ножкой. Мы встретились во втором часу пополуночи.

Минувшей зимой прихватил я сильную ангину, вызвал на дом врача. Пришла женщина лет тридцати–тридцати трех, с распущенными волосами, хмурая.

Очень торопилась. Диагноз поставила мгновенно: грипп — и уже строчила рецепты.

— Ангина, — поправил я, — горло болит.

— И при гриппе горло болит.

— У меня ангина, я знаю.

Она взглянула с холодной юмористической искрой.

— Пригласите другого врача, если мне не верите.

— Хорошо, — согласился я. — Пусть будет грипп.

Забыл о ней через пять минут. А через двое суток температура спала, горло я вылечил керосином. (Может, кому пригодится: надо взять в рот ложечку керосина и прополоскать — он почти мгновенно всасывается.)

Пошел я в поликлинику закрывать больничный и там, в очереди, узнал имя врача — Кириллова Наталья Олеговна.

На приеме она тоже спешила, но не так заметно.

Мне понравилась ее манера говорить — литературно правильные, круглые фразы, какой–то журчащий, уверенный в себе голос, и на дне — намек, недосказанность, что–то очень женственное. Манера московская, интеллигентная. Разговор — как панцирь.

— Продлю еще на три дня.

— Не стоит. Все равно в понедельник я пойду на службу. Необходимость, знаете ли.

— Как хотите.

Тут медсестра ее, пожилая дама, с кислым видом сидевшая напротив, зачем–то вышла, и мы в кабинете остались одни.

— Хм! — сказал я. — А почему бы нам не сходить с вами в ресторан, доктор?

Не знаю, почему я это брякнул, зачем, с какой стати — бес толкнул под руку. Она подняла на меня глаза без всякого удивления, спросила без улыбки:

— В ресторан? А в какой?

Я не гусар, поэтому ответил туманно:

— Даже не знаю. Куда хотите. Хотите в наш, в «Черемушки»?

Я растерялся. Должна была, в общем–то, она растеряться, а получилось наоборот. И самое забавное, тема никак не изменила ситуацию — продолжался разговор пациента с доктором. И слабое любопытство, которое я уловил все же в ее взгляде, напоминало любопытство врача, столкнувшегося с не совсем обычным течением болезни.

— В «Черемушках» у меня полно знакомых.

— Как, в самом ресторане?

На ее лице легкая улыбка — одобрение: диагноз уточнен.

— Нет, не в самом. Но все же…

— Давайте я вам позвоню в ближайшие дни. Годится?

Она деловито записала на рецепте телефон, протянула мне. Смотрела строго и приветливо. Не изучающе, любезно.

Уходя, я спросил:

— Если я вечером позвоню, наверное, муж снимет трубку?

— Я сама сниму.

Позвонил я Наталье Олеговне, своему участковому врачу, недели через две. Было у нас какое–то полуофициальное чаепитие (с коньяком и выяснением отношений) в безымянной шашлычной неподалеку от моей работы, которое закончилось часам к семи, участники разбежались, а я бросил две копейки в автомат и набрал ее номер. По телефону разговор был еще более деловым и экономным, чем у нее в кабинете. Я объяснил, где нахожусь, напомнил про ее обещание; Наталья Олеговна после короткой паузы сухо ответила, что ей понадобится десять минут на переодевание и сорок на дорогу. Итого пятьдесят минут. За это время от скуки я еще хлопнул рюмку коньяку и побеседовал с соседом по столику о летающих тарелках. Сосед, почтенный старец, помнится, привел серьезные доводы в защиту НЛО. Он сказал, что дыму без огня не бывает.

Наталья Олеговна пришла на свидание в черных кримпленовых брюках, и в синей кофточке То есть приехала–то она в шубе, а в зал вошла в таком вот довольно молодежном виде.

Ужин помню смутно, обрывками. Помню, она пила коньяк наравне со мной, не выпендривалась, была весела и охотно выслушивала мой бред. Держалась естественно, как–то по–домашнему, и перекладывала мне мясо со своей тарелки. Я перепил и нес ахинею.

Сказал, что мне тридцать семь лет и жизнь моя, по сути, окончена. Сказал, что завидую врачам, космонавтам и художникам. Сказал, что хочу, очень хочу завести ребенка, но опасаюсь, как бы он не вырос таким же олухом.

Я кривлялся, мне было стыдно и неуютно, я чувствовал стену между нами и не понимал, в чем дело; а она поддакивала мне с застывшей доброжелательной улыбкой. Ее приглашали танцевать, она отказывалась.

Боже мой, этот первый наш вечер!

Я ее не заманивал, не улещивал, не