Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
Федора. Но тогда у него хватило сил подавить боль. К тому времени как будто переменилась и сама Марина. Их поездка по Днепру, тот плес, на котором он отдохнул душой. А когда возвратились, он поехал в академию.
Последовавший за первым новый удар оказался крепче, сильнее, и он окончательно опрокинул его челн. Тот вечер и сейчас перед глазами, он часто приходил к нему каждым словом, каждой мельчайшей черточкой. Особенно в первый год после того, как все это случилось. Он отравил ему не один день, не один час. Но время стерло отчетливость воспоминаний, слов и интонаций. И все же оно оказалось бессильным развеять все до конца. Федор и теперь хорошо помнит тот вечер. Еще в поезде, устремляясь мыслями к Марине, он представлял себе вечер долгим-долгим. Ведь у него всего двое суток. А там — путь на фронт.
Вечер в самом деле оказался долгим, ужасающе долгим...
Марина очень смутилась, увидев Федора. Впрочем, это его не удивило. Ведь она знала его хорошо как товарища детских шалостей, как партнера по шахматам, но как мужа — всего только полтора месяца...
Марина то и дело вертелась перед зеркалом, стараясь укротить шпильками непокорные кудри, говорила, что спешит на семинар, где должна выступить с подготовленной темой. Она скоро вернется. Вот журналы...
Журналов хватило на час. Еще на полчаса — шахматных этюдов. А потом — восемь шагов комнаты по диагонали, сто десять метров асфальта перед домом, и снова комната. Цепкие и липкие, вызывавшие досаду мысли: «Пусть даже семинар... А зачем вертелась перед зеркалом? Зачем надела новое платье?»
Зашла соседка, попросила взаймы спичек. Играя усмешкой, сказала, что Федор, видно, разбогатеет: она не узнала его, приняла за Олега. Это, мол, «первый Маринкин знакомый». Он было куда-то пропал, а теперь зачастил снова. Его тоже призвали. И, кажется, сегодня вечером он уезжает.
Федор выбросил коробку спичек в коридор, а сам еще около часа мерил шагами комнату в табачном чаду. А потом пошел в институт. Там он узнал, что
занятия давно прерваны, все студенты работают в госпиталях.
Сплетня оказалась правдой. У него украли несколько часов прощания. А остальное он не возьмет и сам.
Пошел забрать чемодан, но, увидев сквозь занавешенное окно полоску света, круто повернул и направился в ослепленный войною город.
Марина отыскала его утром на перроне, хватала за руки, не скрывала запоздалых слез.
Да, это ее первая любовь. Она проводила его, как воспоминание. Она поступила легкомысленно, но ведь...
Дальше он не слушал...
И не для того приехал он сюда, чтобы вспоминать все это сейчас. Это, наверное, выглядело бы смешно и горько.
Только почему горько? Почему и поныне горько?..
— Ну и что же... с Мариной?.. — тяжело оперся на палки Федор.
Но из хаты вышли дед Лука, Василь. Павло раздавил пальцами папиросу и пошел к воротам, где бил копытом жеребец, запряженный в небольшой, на рессорах, тарантас.
Павло почему-то обозлился, рванул повод, ударил жеребца под пах.
Федор хотел подойти к воротам, спросить Павла, когда тот бывает дома, но из сада, навстречу ему, с гусыней в руках вышла баба Одарка.
— Еле поймала. Возьми, Лука, топор...
Эти гуси первыми встретили Федора у ворот. Они приветствовали его веселым гоготаньем, радовались ему.
— Не надо, тату...
— Почему? Ты что, вегетальянец, или как там?
— Нет, не вегетарианец... А так... Не нужно.
Во дворе пахло табаком, картофельным цветом. Федор ощущал еще два запаха — чернобыльника и конского навоза. Чернобыльник — пралес его детства — буйно прорастал на погребнице. Из него мать вязала тугие веники. Сейчас там зеленеет лишь три или четыре веточки. В хате, под шестом, — широкий веник из китайского проса. А на том месте, где раньше лежал навоз, растет яблонька. И только в воспоминании сохранились те запахи, как продолжают жить перевернутая кверху зубьями борона на крыше, и телега с задранными на тын оглоблями, кнут на гвоздике в сенях. Вместо прежних привычных запахов откуда-то — кажется, из Василева двора — доносится нежный аромат маттиолы и еще каких-то цветов... Меняется жизнь, меняются и запахи. И только детство пахнет всегда одинаково, хотя у каждого по-своему.
Откуда-то сверху послышался частый, сухой клекот. Федор поднял голову, приложил руку с палкой ко лбу. Высоко в прозрачном небе кружил аист.
— Пять лет гнездо пустовало. Я уже хотел снять его с осокоря. Где-то аисту больше понравилось или, может, занемог. А нынче прилетел. А может, и не тот?
— Тот. Он самый, — почему-то вдруг с уверенностью заметил Федор. — Ну, я пойду, тату.
— Куда?
— На гору схожу.
— Не ходи, как бы дождя не было. Месяц с вечера в короне стоял. Да вон и аист ниже спускается.
Но небо было чистое, и о него, как о хрустальное донце, разбивался клекот аиста. Солнце стояло в зените, и аист кружил, словно бы совершая какой-то удивительный танец. А может, и в самом деле есть какой-то скрытый смысл в этом его парении по кругу?
Федор перешел улицу и по узкой дорожке, крепко опираясь на палки, начал взбираться в
Последние комментарии
21 часов 22 минут назад
1 день 5 часов назад
1 день 20 часов назад
1 день 23 часов назад
2 дней 16 минут назад
2 дней 22 минут назад