Покойный просил цветов не приносить [Герд Нюквист] (fb2) читать постранично, страница - 2

было добротно и дорого и от всего прямо-таки разило дорогим дизайнером, себе подобных, у которых была такая же прорва денег и те же комплексы.

Я пытался втолковать ему, что представители клана интеллектуалов испытывают в его присутствии не меньше комплексов — недаром все они носят спортивные шапочки и делают вид, будто они выше земных благ.

«Знаю, — говорил на это Свен. — Отлично знаю. Но, пожалуйста, оставь в покое мои игрушки. Я ведь не мешаю играть другим».

Нет, Свен никогда не вмешивался в чужие игры — ни когда был мальчишкой, ни когда стал мужчиной. Его дедом по отцу был один из самых благородных дворян, когда-либо рожденных нашей демократической страной. Это был норвежский шкипер из Лиллесанда, женившийся на дочери хозяина шхуны.

Трудясь в поте лица и думая о будущем, он вместе с сыном основал маленькую пароходную компанию, которую и оставил в наследство Свену и его брату Эрику в образцовом порядке. Притом значительно ее расширив. Братья продолжали начатое дело. Руководя фирмой толково и бесстрашно, они стали совладельцами одного из крупнейших пароходств в стране.

И вот теперь Свен стоял перед своим большим домом, и что-то, видимо, у него было не так. Ладно, узнаю, он ведь сказал, что ему надо поговорить с разумным человеком. Но и устроившись в машине, Свен не торопился начать разговор. Хотя и задал наконец светский вопрос:

— Как поживаешь, где ты провел лето?

— Отлично, — сказал я. — Четыре недели прожил в Испании — пишу статью о первой испанской республике. Потом две недели у матери в Бакке. У нее все хорошо. Садовник соорудил две новые теплицы и разводит черный виноград. А последнюю неделю я просидел дома. Мне надо подготовиться к началу учебного года. Ну а ты как, Свен?..

— Спасибо, все в порядке. Очень много дел. И все же я выкроил недельку для участия в регате возле Ханке.

И Свен снова погрузился в молчанье, забившись в угол на переднем сиденье. «Спасибо, все в порядке. Очень много дел». Но что-то его все-таки мучило. Ладно, сам скажет.

На стоянке возле клуба в Богстаде машин было немного. Я подождал, пока Свен принесет свои клюшки. Потом мы вышли на первую стартовую площадку.

Свен утвердил мяч на подставочке, вытащил деревянную клюшку и ударил по мячу. Описав низко над землей безупречную кривую, мяч скрылся по направлению к первой лунке. Что бы Свена ни мучило, на его мастерстве это не сказалось. Он стоял, ожидая моего удара. Мой мяч полетел почти в том же направлении, что и его. Я всегда совершаю одну и ту же ошибку — слишком рано прижимаю к себе правый локоть. Но на сей раз удар оказался довольно ловким.

Мы стали спускаться к первой лунке.

Солнце уже садилось. Но его не было видно: со второй половины дня небо затянуло облаками, и все вокруг подернулось туманом. Не видно было и игроков на поле. Но, поскольку перед зданием клуба стояли машины, должно быть, играющие ушли далеко вперед.

Первый час мы играли молча. Свен ничего не говорил, а я не хотел его расспрашивать.

— Я был сегодня на похоронах, — сказал он вдруг. — Умер старый консул Халворсен. Тебя на церемонии, кажется, не было?

— Я и не знал, что он умер, я не видел объявления.

— Мне сообщили. И я решил, что должен пойти, хотя терпеть не могу похорон.

— Да, удовольствие сомнительное.

— Удовольствие? Если бы еще не эти проклятые цветы. Я до сих пор чувствую запах роз. Не должны цветы напоминать о похоронах. Когда я умру, мне на гроб цветов не приносите.

— Что ж, тогда оставь соответствующее распоряжение, — предложил я.

— Уже оставил.

Не мог он вытащить меня в Богстад на поля для гольфа только для того, чтобы сказать, что он не хочет, чтобы ему на гроб приносили цветы. Тем не менее до сих пор это было единственное, что Свен мне сообщил. Он так крепко сжимал несчастные клюшки, что суставы на его пальцах побелели, а меня больше, чем обычно, раздражал странный перстень с печаткой на его мизинце.

Мы подошли к водному препятствию. Я ударил первым. Мяч шлепнулся в воду. Со мной это дело обычное. Свен извлек из сумки стальную клюшку и приготовился бить. Он все больше мрачнел и глядел на мяч исподлобья, как на своего заклятого врага. На лбу у Свена блестели капли пота. Мне знакома эта его реакция. Таким он был с детских лет. Когда у него возникали проблемы, он всегда казался взбешенным.

Вынув из кармана старых серых брюк носовой платок, Свен обтер лоб. Вместе с платком из кармана выпорхнула и упала на траву какая-то бумажка.

Это был трамвайный билет.

Вообще-то я не склонен фантазировать. Но этот трамвайный билет меня удивил. Маленький светло-желтый прямоугольник, какие дают в городском трамвае. Я подумал о «ягуаре» вишневого цвета, о «мерседесе» с флажком пароходной компании на дверце. К тому же существуют такси. С чего вдруг, черт возьми, у судовладельца Свена Холм-Свенсена оказался в кармане трамвайный билет?

Свен приготовился бить, а я стоял тихо, как пресловутая мышь. Мяч уверенно и красиво пролетел над