Лабиринт верности [Владимир Андреевич Чуринов] (fb2) читать постранично, страница - 2

пираты так просто не сдаются. За городом. В гроте Томного Висельника. Есть еще одна нычка. Если повезет, даже будет пара своих. Еще чуть-чуть. Еще немного и он спасется. Спасется и отомстит надменному сукину сыну! Почему он гонит его? Почему играет? Почему до сих пор не убил?! Издевается? Ничего мы еще посмотрим кто кого. Не сдавался раньше. В абордаже против копейного строя. При штурмах фортов на амбразуру. Не сдастся и сейчас. Надо бежать.

Надо бежать. Песок, как жадная шлюха, тянет вниз, цепляется, держит. Но сапоги нельзя сбросить. Они понадобятся на острых скалах. Бежать. Дышать. Жить.

За спиной, все больше отставая, неумолимый и всезнающий, шел преследователь. Он дышал легко и свободно. Будто даже наслаждаясь соленым воздухом вечно живого моря. На широком, мужественном лице застыло выражение глубокой задумчивости. Задумчивости и скуки. Все шло так, как должно было идти. Жертва неумолимо вела себя в ловушку. Ни доблести, ни отваги для этого дела не требовалось. Лишь холодный расчет и терпение. Похоже и того и другого преследователю хватало вполне.

И все же необходимость свершить предначертанное несколько смущала. Этот пират был убийцей, негодяем, вором. Наверняка предателем и алчным ублюдком. И все же он любил какую-нибудь шлюху в порту. Сегодня с утра подарил целый золотой нищему мальчишке. Он был верным товарищем для своей ватаги. И заслуживал смерти не больше, чем любой другой на пиратской базе Клешня. Просто подходил больше остальных. Про него зададут меньше вопросов, его станут искать не так упорно. Он успел насолить меньшему количеству живых врагов и совершить «подвигов» недостаточно, чтобы прославиться. Он подходил. И, к сожалению, это значило, что Эдгару пора покинуть земную юдоль.

Эти обстоятельства не волновали преследователя. Все было рассчитано, пройдено и учтено еще до начала погони. Память угодливо подбрасывала разведанные факты — маршруты жертвы, друзья, схроны и притоны, где он бывает, и финальная цель — убежище за городом. Безлюдье, которое позволит надежно скрыть все следы. Цель никуда не денется — пляж видно как на ладони, — не свернет, не ускользнет. Совсем другие вещи омрачали чело преследователя, наводили совершенно нерабочую задумчивость, грозили провалом, если он не соберется.

Мрачные мысли, тяжелые. Мысли о боли, о предательстве, о смерти. О долге. Он сам ощущал себя загнанным зверем, псом, который по ошибке укусил хозяина. Как пес, он уже чувствовал бесстрастный взор мушкетного дула, наведенного умелой рукой — наказать наглеца. Но выстрел медлил. С провинившимися не тянут. И это самое странное.

Он не знал — есть ли в чем-то его вина. Он честно выполнял задания, шел по следу. Убирал цели. Не совершал ошибок. Не совершал сам. Но слово «предательство» довлело над ним. Он предал? Его предали? Слово черной сажей, солоноватым вкусом поражения навязло в зубах. Что если все уже напрасно? Все решено и нет путей к спасенью. Тогда смерть пирата станет напрасной. Напрасным станет все, что он совершил ранее. Верная, непорочная служба. Успешные операции. Все смерти, к которым он привел. И даже та смерть, которую пережил сам.

Но тогда ему бы не дали задания. А у него есть новая цель. Уже недалеко — неделя-две по морю. И он вцепится в чью-то глотку, разыграет шахматную партию с летальным исходом в грязи. Вновь исполнит долг.

У него есть цель, а значит — он не предатель. Значит, предала она. Совсем недавно, а кажется — так давно. В городе шпилей и летающих кораблей. В городе магов. Она свершила недозволенное. Она предатель? Но ее также не наказали. Он знал, чувствовал. Кошка жива и благоденствует. Значит, кто-то приказал. Кто-то, имеющий право? Или настоящий предатель?

Он узнает это рано или поздно, ведь он еще жив. Почти цел. Собран и готов. Готов восстановить свое доброе имя. Имя и репутацию. Показать на что способен. Показать, что полезен, как и раньше. Свободное орудие в чужой руке. Орудие, которое не промахивается. Он все исправит. Вернет свое время и свою жизнь. А затем — узнает, почему его не покидает ощущение неправильности происходящего.

Скалы — острые, ассиметричные бастионы поросшего мелкой растительностью синего гранита, приближались. Преследователь перешел на легкую рысцу — как бы пират не передумал.

Эдгар привалился к огромному валуну. Руки впились в холодный камень. Еще чуть-чуть, два вздоха, три. Его еще нет за спиной. Можно передохнуть. Восстановить сбитое, сипящее дыхание. Унять дрожь. Взять себя в руки. Перетерпеть шум в голове и дать поблекнуть красным пятнам перед глазами.

В битве от ядра, в абордаже от чужой сабли, в таверне проиграв шустрому юнцу с кортиком, с петлей на шее при большом стечении народа. От сифилиса, наконец! С парой шлюх в объятьях, старым, от инфаркта. Канатоходец по-разному представлял свою смерть. Но не так.

Не трусом. Не загнанной дичью. Не бессильной жертвой в когтях хищника.

— Аррргхх, — он силой навалился и отодвинул камень, не поняв, откуда взялось столько мощи в руках.