6 + 1 [Анатолий Анатольевич Махавкин] (fb2) читать постранично, страница - 3

финансового отчёта и в очередей раз недобро помянул делопроизводителя, создавшего весь этот неразборчивый хаос. Приходилось выписывать цифры, ставить даты прихода-расхода и сверять с другими, которые финансист отыскал в личном блокноте колдуна, спрятанного в фальшивом дне сейфа. Тайные хранилища они заказывали у одного мастера, поэтому банкир Главного Славянского знал, где смотреть.

По всему выходило, что делопроизводитель воровал и воровал солидно. Наверное, именно это позволяло ему часто, как сейчас, отдыхать на Лукоморье, в компании доступных русалок и цыган с дрессированными медведями.

Но дело в том, что воровали все. И при всех этих хищениях, господин Макаркин (подпись неразборчива) вёл дела очень даже неплохо. Если бы ещё не ужасный почерк, да привычка валить столбики цифр один в один! Короче, чародей выходил в огромный плюс, невзирая на совершенно непонятную графу расходов, обозначенную «П-Ж», присутствующую лишь в спрятанном блокноте и почему-то находящуюся в разделе почтовых доставок.

Кого спросить? Алексей откинулся на спинку кожаного кресла и задумчиво почесал сплющенный нос золотым гусиным пером. У Карла и друзей-то не было. Разве…Приедет Жаннет, пусть пороется в памяти, ведь они были с покойным так близки. Особенно последние пару лет.

— Шикарная лаборатория, — с плохо скрываемой завистью, протянул Борис и провёл пальцем по толстой охлаждающей трубе серебристого аганефа, — И сколько пыли! По мне, так тут никто ничего не делал уже полгода.

— Восемь месяцев, — уточнил Георгий, — Я просмотрел журналы опытов. Последнее, что Карл пытался сотворить, это — сплошные эликсиры. Одна возгонка и перегонка. Похоже ничего не вышло. А дальше, вообще всё вырвано.

— Я нашёл вырванные листы, — Борис показал смятую бумагу, — Там — пусто.

Листы действительно оказались девственно чисты и лишь поперёк одного, размашистым почерком колдуна оказались брошены буквы:

«Всё — тлен!»

Они переглянулись. Тайник, где прежде хранились яды, Дмитрий уже отыскал и похоже цианид, из коробки, спрятанной в стене, взял тот, кто его туда и положил.

Егор отложил последнее, по дате, письмо и погрузился в глубокое размышление. Удары капель дождя по витражному стеклу казались странным отчётом незримого метронома. Переписка, которую литератор изучал с вежливым отторжением культурного человека, вызвала в его голове появление клубка взбесившихся мыслей-змей. Кроме того, появилось желание немедленно взяться за перо, чтобы изложить прочитанное в форме романа. Естественно, изменив имена.

То, что два года назад начиналось, как обсуждение старых дольменов Лазурного озера, где Карл с Жанной случайно встретились во время путешествия, быстро переросло в нечто большее. Много большее. И, судя по всему, самый жар таился в письмах Карла, а томные послания воровки лишь отражали его, пусть и с толикой собственного тепла.

В последних письмах Жаннет сквозила усталость от бессмысленных эпистолярных отношений и упоминалась встреча с неким молодым человеком. Вроде бы они даже намеревались обручиться. Судя по датам, должно было существовать ещё одно послание, но его Егор так и не нашёл.

За окном послышался стук копыт и скрип рессор. Писатель приоткрыл створку и вгляделся в ровные строчки серебристых струй дождя. Знакомая карета с придуманным гербом несуществующего графства.

Приехала Жаннет.

Дмитрий схватил домового за хвост и выдернул из щели, куда тот пытался спрятаться. Пустая бутылка покатилась по полу и лохматый кусок шерсти проводил её сожалеющим взглядом мутных глаз. Вонял хранитель дома — мама не горюй и сыщик, продолжая удерживать добычу, прикрыл нос платком.

— Начальник, — захныкал домовой, — Невиноватый я! Пошто руки крутишь? Я ж на подписке, по условно-досрочному прохожу. Ну не брал я то колечко, не брал, мамой клянусь! Служанку вон, потряси, она из цыганов, а там все — сплошное жульё да ворьё. А на меня напраслину возвели, как и прошлый раз, когда ходку на пару годиков организовали. А я там — от звонка, до звонка и на волю с чистой совестью, можешь у кума спросить. В самодеятельности выступал…

— Заткнись, — пробормотал сыщик из-за платка и решил, что про колечко стоит разузнать подробнее, — Кто из вас, двоих, хозяина завалил? Глаза не прячь, засранец! Отвечай.

— Начальник, ты что, сдурел? — домовой провёл пальцем по шее, — Да чтоб я век воли не видал! Я ж к хозяину со всей душой. Как можно? Мы ж с ним — корефаны, не разлей вода. Сядем вечером у камина, он достанет бутылку; пей, грит, Жора, пей! Жисть, грит, такая сука…

— Что ты мне баки заливаешь? Колись, что видел.

Домовой задумался, нервно виляя растрёпанным хвостом. Дмитрий выпустил задержанного и принялся вытирать измазанные пальцы. Внезапно Жора хлопнул себя по лбу.

— Так это, — он заговорщически понизил голос, — Почтарь вчерась приходил, маляву какую-то притаранил. Хозяин цидульку прочитал, опосля сжёг, а сам в кабинете заперся. Вот и всё. Отпусти,