Голубой человек [Лазарь Иосифович Лагин] (fb2) читать постранично, страница - 3

ядовитой собеседницей, а в споре оставалась такой же осторожной, но опасной и беспощадной, как в молодые ее подпольные годы. Покойный Сергей Аполлонович с которым они познакомились и поженились в горькие и нищие годы парижской эмиграции, говаривал, что его Александра Степановна действует на господ меньшевиков, как мышьяк на крыс. Сначала они проглотят ее слова и даже оближутся, но моментально вслед за этим их начинает корчить в страшных судорогах.

Они прожили с Сергеем Аполлоновичем душа в душу всю эмиграцию, вернулись в семнадцатом году в Москву с двумя тощими чемоданами, отличным знанием французского языка и пятилетним сынишкой, которого, так же как и Антошина, звали Юрой.

В марте двадцатого года Юра умер от сыпняка.

Письмо из детского дома с извещением о его смерти Александра Степановна получила полутора месяцами позже, на Западном фронте, где она тогда воевала в должности комиссара корпуса.

А Сергей Аполлонович погиб в ноябре того же года от белоказачьей пули уже по ту сторону Турецкого вала, и с тех пор Александра Степановна жила одна.

Она слыла толковым директором, но не без странностей. Так, по крайней мере, считали многие директора соседних предприятий, работники министерства и даже райкома партии. Кое-кто из них снисходительно посмеивался над «чудачествами старухи Беклемишевой», усматривая в них этакое партдонкихотство, старозаветный демократизм и тому подобные более или менее милые, но неумные и, главное, непрактичные пережитки далекого партийного прошлого. Считалось, что это чисто возрастное. Другие расценивали странности в поведении Александры Степановны как дешевую демагогию, нездоровое заигрывание с отсталыми и даже уравнительскими настроениями рабочего класса, и это их настораживало.

Рабочим ее странности были по душе. Они ее уважали и любили.

Осенью пятидесятого года она выкинула еще один демагогический трюк: старой коммунистке со стажем дай бог каждому, директору крупного предприятия, депутату Верховного Совета, члену бюро райкома и т. д. и т. п. вдруг ни с того ни с сего загорелось руководить политкружком в подшефном детском доме.

Ее пробовали отговаривать, предлагали ей взять семинар пропагандистов, а кружок в детдоме оставить для комсомольских нагрузок, но Александра Степановна, как она сама выразилась, «стояла насмерть».

«Чудит старуха, – махнули на нее рукой в отделе пропаганды и агитации. Из ума выживает… В ее годы другие уже давно на пенсии».

Первым делом детдомовцы немедленно дали ей прозвище. Ее прозвали «Беспалой», потому что у нее не хватало полфаланги на указательном пальце левой руки. Неведомо откуда сразу прошел слух, будто это от казачьей шашки. Будто шла Беспалая в девятьсот пятом году на демонстрации с красным флагом в руке и ей тогда шашкой отхватили кусок пальца. Другие клялись, что попортили ей палец на гражданской войне в белогвардейской контрразведке, третьи – что на царской каторге. Не постеснялись, спросили у Александры Степановны. Она рассмеялась. Оказывается, ничего романтического: колола еще девчонкой лучину, самовар разжигать, и оттяпала себе сдуру острым ножиком.

Конечно, это несколько разочаровало кружковцев, но в общем Александра Степановна пришлась им ко двору. Старая большевичка, участвовала в гражданской войне, была знакома с Лениным и Свердловым. И ко всему прочему свойский и веселый человек. Нисколько не задается.

У ребят был кой-какой опыт по части кружководов. Александра Степановна была у них уже третьей. Двоих предыдущих они выжили. Да, выжили, но без всякого хулиганства или озорства. На высоком теоретическом уровне. Уж больно они были серы и скучны, эти руководители, которые только и умели, что талдычить нетвердо заученные формулировки из Краткого курса. Ребята доняли их вопросами. Нет, не посторонними. Все в пределах изучаемого раздела программы кружка. Но чтобы ответить на эти вопросы, надо было читать кое-что и помимо Краткого курса. И для того, чтобы задать эти вопросы, тоже. Что ж, игра стоила свеч. Ради удовольствия посадить в калошу постылого, сухого, как пустыня, кружковода активисты кружка просиживали немало часов в местной библиотеке.

Они были безжалостны, но справедливы. Им доставляло удовольствие наблюдать, как беспомощно барахтаются несчастные кружководы, пытаясь общими, ничего не говорящими фразами отбиться от точных, стремительных и всегда неожиданных атак. Больше трех-четырех занятий выдержать было трудно, и руководители под более или менее благовидным предлогом вскоре подавали в отставку.

Самое забавное во всей этой жестокой ребячьей войне с начетнической серятиной было, что, сами того не замечая, они, в поисках тем для заковыристых вопросов, отлично усвоили достаточно обильный материал по истории революционного движения в России конца прошлого и самого начала текущего века. По Второй съезд включительно. Обычно кружководы сдавались после этой темы, а следующий начинал сначала.

К этому времени ребята вошли во