cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
благодарна ему, пусть и он на меня не сердится… Ведь он на меня не сердится, правда?
— Да за что же? — улыбнулась Лиля.
— Вот и чудно, — обрадовалась Катя, — а я думала — он ненавидит меня…
Едва только наступил вечер, как весь лепрозорий засветился множеством разноцветных, веселых огоньков, казавшихся чрезвычайно красивыми на темно-бархатном фоне степи и неба. Зажглись фонари, вспыхнули гирлянды фонариков. Оживление всюду было необычайное. По-праздничному одетая молодежь обоих дворов суетилась около клуба, с нетерпением поджидая начала.
Празднество всколыхнуло больных необычайно: в клуб явились все «стоящие на ногах». Явились даже те, кто никогда не приходил туда, считая редкие спектакли, устраивавшиеся в клубе, за «пустую забаву». Пришла и Феклушка, много лет не уходившая дальше своей скамеечки, тяжело опираясь на палку, в своей нарядной длинной юбке, которой насчитывалось лет тридцать и в которой выходила она когда-то на дорогу встречать дочь, забывшую ее окончательно.
Явились даже три слепые пары, никогда не покидавшие своих бараков. Они тоже радовались, им тоже интересно было «посмотреть», что будет твориться в клубе. Принесли и Макарьевну.
Одетые в чистые белые халаты, на передних скамьях уселись все здоровые; позади — больные, некоторые с детьми на руках, многие — перевязанные. В рядах выделялись то там, то тут чистые лица выздоравливающих.
Семен Андреевич с Лилей уселись на стулья переднего ряда и с молчаливым любопытством посматривали на синий занавес, скрывавший сцену.
Перед рампой появился Маринов. Он был выбрит, причесан, в новых сапогах, весело водил глазами по залу. Улыбнулся, произнес краткую, замечательно бодрую речь. Поздравил «молодых». Аплодировали ему долго, тепло. Но вот из-за занавеса показался Сергей Павлович. Шум, стоявший в зале, мгновенно утих.
Туркеев обвел взглядом собравшихся, затем снял очки, протер их и опять приладил к глазам.
— Граждане, — прозвучал его слабый голос, — сегодня у нас, как вы знаете, торжественный день…
Он взглянул поверх очков в ту сторону, где на специально приготовленных скамейках сидели новобрачные, и продолжал:
— Прежде всего я хочу поздравить от имени всех больных и работников лепрозория Зину и Марию, а также Лихачева и Кадыбанова по случаю их бракосочетания и пожелать будущим их семьям всякого преуспеяния и счастья.
Раздались аплодисменты. Зал оживленно зашумел. Остренькое лицо Зины Кузнецовой осветилось радостной улыбкой. Она покраснела. Кадыбанов сидел неподвижно, с величавым достоинством слушая приветствие. Маленькая фигура Лихачева колыхнулась, он почесал голую, без единого волоска бровь и принялся вертеть по сторонам русой головой, точно не допуская мысли, что приветствие относилось к нему. Маша Величкина слегка вспыхнула, поправила на голове красивый голубой платок, прикрыла им на щеке густо-лиловое пятно.
Наклонившись к Лихачеву, она принялась что-то шептать. Тот одобрительно закивал головой.
— Мы им желаем, — продолжал Туркеев, улыбаясь, — пусть они скорее выздоравливают и подарят нам здоровых ребят, будущих энергичных работников…
Тут Зина уже явно смутилась и прижалась головой к груди мужа. Зал принялся аплодировать.
— Вот… — задумался Туркеев, точно не зная, о чем говорить дальше. — В честь наших новобрачных мы сегодня и устраиваем праздник. Пусть повеселятся они, да и все вы повеселитесь, потанцуйте, порадуйтесь, и за урожай тоже порадуйтесь… Нынче он выдался у нас замечательный благодаря хорошей погоде и вашей энергии… Кроме того, повеселитесь и порадуйтесь за тех, кто вылечился, кто ушел в этом году от нас, стал здоровым… В прошлом году мы вылечили…
— Семерых! — подсказали ему из зала.
— Верно — семерых, — улыбнулся он. — А нынче мы вылечим десяток, а то и больше… десяток-то уж наверное, — твердо сказал он, и при этих словах в зале послышалось сочувственное оживление. — Еще далеко некончен год, а мы уже вылечили шестерых… Шестеро получили здоровье! — воскликнул он с гордостью.
Но в этот момент в зале зашевелились, и кто-то спросил:
— А шестой кто?
Туркеев умолк, уставился в ту сторону, откуда последовал вопрос.
— Как кто? Считайте: Перепелицын, Калашников, Рыбакова, Голубков, Филиппов… — и, неожиданно опустив глаза, смутился. — Верно, не шестеро, — поморщился он, — а пятеро… Почему-то я все время считаю эту… эту… как ее, — уставился он на Веру Максимовну, — да, почему-то я все время припутываю в это число эту… Олю Земскову, — и он с досадой махнул рукой, заметив, как Вера Максимовна побледнела и сидит с закрытыми глазами. — Она ведь излечилась еще в прошлом году. Думаю, граждане, что число излечившихся у нас с каждым годом будет возрастать, и когда-нибудь у нас исчезнет совсем надобность лечить людей от проказы. Но помните одно: недостаточно надеяться на одних врачей, на одну науку. Как бы сильна она ни была, как бы горячо и энергично ни
Последние комментарии
29 минут 49 секунд назад
4 часов 23 минут назад
4 часов 27 минут назад
9 часов 48 минут назад
1 день 21 часов назад
2 дней 5 часов назад