Зеленое море, красная рыба, черная икра [Леонид Семёнович Словин] (fb2) читать постранично, страница - 2

рядом со стальной створкой моего неподъемного сейфа, попавшего в красноводские пески не иначе как во время интервенции Антанты. Областная прокуратура, обслуживавшая до этого водный бассейн, переслала имеете с сейфом и весь запас бумажного мусора, имевшего отношение к воде, – старые наблюдательные дела, переписку, жалобы…

Я свернул в улочку, показавшуюся мне шире других. У перекрестка над полуподвалом виднелась надпись: «Пельменная» – и окна, уходившие под тротуар. По другую сторону, в окне «Кулинарии», сохли бутерброды с сыром и стыл сиротский белесый кофе.

Я купил пару бутербродов и взял стакан кофе.

Когда я вновь поднимался узкой улицей вверх к каменным вехам Начала и Конца человеческого существования, между роддомом и домом для престарелых, было совсем темно.

Неожиданно я услышал позади быстрые шаги.

Красивая пухлогрудая женщина-подросток с короткими полными ногами, с черной повязкой на рукаве едва не налетела на меня. Я остановился.

Несколько секунд мы молча разглядывали друг друга. Я определенно уже видел ее, она стояла и разговаривала с мужчиной недалеко от «Парикмахерской Герегина».

Годы профессиональной работы научили меня запоминающе-внимательно смотреть на людей, если их приходилось встречать дважды в течение короткого времени, тем более в разных местах. Несколько раз мне пришлось убедиться в том, что меня, как выражаются милиция и уголовники, пасут. Действовал ли это кто-то по собственной инициативе или по распоряжению каких-то служб, не знаю, но, помню, мне всегда было тревожно, когда я делал для себя это открытие. Так, наверное, чувствовал себя Робинзон, неожиданно обнаружив в дальней части своего острова, который он считал абсолютно безлюдным и безопасным, свежий след ступни каннибала.

Женщина хотела что-то сказать, но внезапно со стороны приюта показался мужчина, с которым она стояла на площади. Он предупреждающе кашлянул – женщина мгновенно исчезла.

Я стоял под фонарем, чтобы лучше его рассмотреть. Он прошел почти рядом – высокий, с красно-рыжими волосами, в зеленой рыбацкой робе. Мне показалось, что он готов что-то сказать. Но сзади послышались голоса.

– Серега! Эй, Пухов!

Там перетаскивали в темноте что-то тяжелое.

– Осторожно хватай! Разобьешь! Пухов, ты где?

– Иду! – выдохнул рыжий, как-то странно взглянув на меня.

Потом я вспоминал его взгляд. Так смотрят дети в семьях, где между родителями царит мир, и детям кажется, что у взрослых нет тайн. После, когда они узнают секреты взрослых, у них уже никогда больше не бывает такого взгляда.

Пухов взглянул на меня доверчивыми чистыми глазами и вернулся назад – к людям, позвавшим его. А я направился к себе на квартиру.

На рассвете меня поднял стук в дверь. Стучали не очень громко, чтобы меня не напугать, однако достаточно настойчиво, чтобы я понял, что произошло нечто важное, требующее моего участия:

– Товарищ прокурор! У нас ЧП! Инспектора рыбнадзора убили! В районе метеостанции…

1

«Труп неизвестного мужчины лежит на животе, руки слегка согнуты в локтевых суставах…» – Гусейн Ниязов, мой единственный следователь, то и дело поднимал шариковую ручку, пачкавшую лист блеклыми голубыми каракулями.

– Почему труп неизвестного мужчины? Мы же знаем, кто это! – с раздражением заметил Хаджинур Орезов, оперуполномоченный – высокий красивый лезгин в кожаной куртке и мягких сапогах.

Двое рыбаков-понятых молча-равнодушно поглядывали то на милицейских, то на солнце. День шел к обеду.

– Мы же знаем: это – Серега Пухов! – не унимался Орезов.

– Эх, Орезов, учить тебя и учить… – вздохнул Бураков – неохватный в плечах и талии заместитель начальника водной милиции, русак с чистым, отмытым до первозданной свежести яйцом. – Мы-то знаем, да протокол осмотра пишется не для нас! – Его уравновешенности даже в связи с чрезвычайным происшествием не поубавилось. – Не мешай. Лучше учись…

Я нагнулся над убитым.

Одного взгляда на красно-рыжую, с насыпавшимся на нее песком, успевшую потускнеть шевелюру убитого было достаточно. Я сразу вспомнил неожиданное появление за моей спиной между роддомом и домом для престарелых.

Труп Сереги Пухова лежал теперь ничком, раскинув широко руки, будто хотел обхватить, уцепиться или обнять ушедшую из-под него навсегда земную твердь. С него уже была снята одежда – сильный, с белыми большими ногами, он казался огромной белой рыбой, подбитой точным профессиональным ударом остроги.

«В задней части головы имеются два отверстия, предположительно оставленные выстрелами из огнестрельного оружии…» – диктовала следователю молодая гибкая женщина в японской яркой двухцветной куртке, осматривавшая труп.

Судебно-медицинский эксперт Мурадова, – представилась она мне, не прекращая работы.

Мурадова прощупывала голову убитого, стремясь хотя бы приблизительно представить себе внутренние переломы и смещении в черепной коробке. Лица ее мне видно не было, его закрывали упавшие на лоб