Понятие Власти [Александр Владимирович Кожев] (fb2) читать постранично, страница - 3

проявится очевидным образом, если он по моему приказу выбросится в окно, хотя мог бы этого и не делать. У гипнотизера нет власти над тем, кого он гипнотизирует. Мне нет нужды использовать мою власть, чтобы заставлять кого-либо делать то, что он желает делать сам по себе без всяких моих побуждений).

Власть тем самым обязательно есть отношение (между действующей и страдательной сторонами); это, по сути своей, социальный (а не индивидуальный) феномен; чтобы имелась Власть, необходимо по крайней мере двое.

Следовательно, Власть есть возможность действия одного деятеля на других (или на другого) без того, чтобы они на него реагировали, хотя и способны это делать.

Если сказать иначе: действуя властно, деятель может менять внешнего ему человека, не испытывая при этом обратного действия, т. е. не изменяясь по ходу своего действия.

(Примеры. Если я употребляю силу, выставляя кого-нибудь за дверь, для осуществления этого действия я должен менять собственное поведение, а тем самым я показываю, что у меня нет власти; совсем иначе будет, если я не двигаюсь, а другое лицо покидает комнату, т. е. изменяется по простой команде «выйдите» с моей стороны. Если отданный приказ вызывает дискуссию, т. е. принуждает отдавшего приказ делать что-то самому – а именно дискутировать, – нет и власти. Ее еще меньше, если обсуждение ведет к отказу от приказания или к компромиссу, т. е. к изменению того действия, которое команда должна была вызвать вовне, не меняя меня самого).

Итак, наконец, Власть есть возможность действовать бескомпромиссно (в широком смысле слова).

Примечание. Всякая дискуссия уже является компромиссом, поскольку равнозначна следующему: «Делайте это без всяких разговоров. – Нет, я сделаю это лишь при условии, что вы сделаете кое-что другое, а именно меня убедите. – Хорошо, с этим я согласен».

B) Это определение хорошо показывает, что феномен Власти родствен феномену Права (см. Заметки о Праве)^[1]. Действительно, у меня есть право, когда я могу нечто делать, не встречая оппозиции (реакции), хотя таковая, в принципе, возможна.

(Например, если я хочу взять у кого-то принадлежащие ему 100 франков, от него последует «реакция» и я получу «обратный удар» на мое действие; но если он мне эти деньги должен, то у меня есть на них право, а потому переход 100 франков из его кармана в мой не должны вызывать «реакции».

Тем не менее между этими двумя «родственными» феноменами имеются отличия. В случае Власти «реакция» (оппозиция) никогда не покидает сферы чистой возможности (она никогда не переходит в действительность), ибо ее реализация разрушает Власть. Напротив, в случае Права «реакция» может актуализироваться, не разрушая Права: достаточно того, чтобы эту «реакцию» испытало то лицо, которое не держится Права. (В приведенном примере это означает, что насильственная «реакция» должника пресекается судьей, судебным исполнителем, агентом полиции и т. п.).

Из этого различия следует, что Власть изначально исключает силу, тогда как Право ее предполагает, хотя ей не тождественно (нет Права без Суда, нет Суда без Полиции, способной выполнять решения Суда с помощью силы).

В то же самое время указанное родство между Властью и Правом объясняет, почему всякая Власть с необходимостью имеет легальный или легитимный характер с точки зрения тех, кто ее признает (это подразумевается, поскольку любая Власть обязательно является признанной Властью: не признавать Власть – значит отрицать ее, а тем самым ее уничтожать).

Из этого следует: 1) Употребление власти не только не тождественно использованию силы (насилия), эти два феномена взаимно исключают друг друга. Вообще говоря, для употребления Власти следует ничего не делать. Обязанность вмешиваться посредством силы (насилия) указывает на то, что Власть отсутствует. И наоборот, невозможно принудить людей (не применяя силы) к совершению чего-то, что они самопроизвольно не делают, без вмешательства Власти.

Примечание. Если кто-то выполняет мною сказанное из «любви» ко мне, он это делает самопроизвольно, ибо он желает угодить мне без всякого моего вмешательства, без моего воздействия на него. Поэтому отношение Любви есть по существу иное, чем отношение Власти. Однако, так как результаты Любви те же, что и у Власти, легко совершить ошибку и спутать два этих феномена, говоря о «власти» любимого над влюбленным, либо о «любви» подвергающегося власти (ее признающего) к тому, кто ее осуществляет. Отсюда проистекает естественная склонность человека любить того, кого он признает Властью, равно как и признавать Властью того, кого он любит. Тем не менее два эти феномена четко различаются.

2) «Легальное» или «легитимное» действие может стать «властным»: