Тридцать три несчастья [Евгения Черноусова] (fb2) читать постранично, страница - 2

И то я не сразу дуру отключила. Ещё спросила: «Ты это по-дружески со мной обсуждаешь или уже со всем коллективом поделилась?» Когда она глазами заюлила, только тогда сдалась: «Значит, ты за меня мою семейную историю закрыла. Если я с мужем останусь, зная это, тогда меня на помойке нашли. А так бы могла и дальше жить дурой слепой». Предательство? С Иркой двадцать лет считались лучшими подругами. И покинула она меня в самый сложный период. Дальше. У героинь этих изделий после развода всегда находится «прынц», на фоне которого бывший муж меркнет. Ау, твоё высочество, где ты? Да чего там! Романные барышни в обморок то и дело падают – любо-дорого посмотреть. А я как шлёпаюсь? Плохо стало как-то ночью, я на балкон пошла воздуха глотнуть. Помню, дверь дёргаю – и всё! Глаза открыла – а надо мной звёзды. И иней на халате. На следующий день на работе коллега спрашивает: «Ты падала?» Я удивилась, как она догадалась? А она: «У тебя на голове здоровущая шишка». А мне так хреново, что шишку не почуяла, пока не пощупала. В другой раз лицом в пашню завалилась. Ноздри в чернозёме и никакой эстетики! А как красиво болеют эти спящие красавицы! Лежат себе в хрустальном гробу или на кровати с резными ножками и под балдахином да на шёлковых простынях с красивой фарфоровой бледностью на лице. Ни тебе судна под кроватью, ни зонда для искусственного кормления в ноздре! И куда принцу деваться? Только целовать. А тут мочевой пузырь разрывается, а на судно пописать не можешь. И говоришь ты ему, красивому: «Твоё высочество, поставь ради бога уретральный катетер!» Только его, венценосного, и видели!

– Тут ты не одинока, – хихикнула старуха. – Мне ещё и туалет на бок повесили. Представляю себя в страстных объятиях: «Любимая, что это?» «Калоприёмник, дорогой».

– Ну, вот. Чтобы закончить тему физиологических отправлений, напомню случай с посягательством на тело моё белое. Где героиня, отчаянно вырывающаяся из страстных объятий злодея? Даже не попыталась, меня сразу вырвало на него только что съеденным салатом. Так что ситуации в жизни – это вам не сюси-пуси. Ну, и нежизненные описания проявлений страсти: «Трусы белой птицей метнулись по комнате и упали на рояль».

– И что такого?

– Вы не хуже меня знаете, что у неё, такой болезненной, от долгого лежания и интенсивного лечения суставы больные. Вы представляете, с каким кряхтением она их снимает? И колени при этом щёлкают. Не верю, что страсть не поутихнет! А если вспомнить, что она обеднела, то наверняка на белье экономит. И что там с белой птицей?

– Резинка растянута, ткань ползёт, дырки зашиты, трусы заношены, – захохотала старуха. – Убирайся, если меня сегодня на любовных сценах смех пробьёт, я тебе этого не прощу! Золушка престарелая, блин!

– Одна у меня литературная деталь в жизнь претворилась: фея крёстная, – чмокнув её в щёчку, сказала собеседница, – А если шире брать, встречались хорошие люди и создавали счастливые ситуации как в античном театре: когда выхода нет, появляется бог из машины и спасает. Всё, богиня моя античная, пока, ужин в холодильнике, а я завтра с обедом заскочу!

И полетела по ступенькам вслед за сыном, продолжая перебирать в памяти свои нелитературные жизненные обстоятельства.

Болезнь

Люба Кузнецова хорошо жила. Ну вот правда, пожаловаться не на что. Дети-подростки, девочка и мальчик, как по заказу. Муж у неё хороший. Видный, умный, зарабатывает хорошо. У его матери аптечный семейный бизнес. Это же всё равно как на себя работать! Квартира у них хорошая трёхкомнатная. Конечно, теперь люди состоятельные предпочитают коттеджи строить. Но свекровь сказала:

– Достаточно одного дома на семью. Всё равно всё вам достанется!

Это у свёкров дом.

В общем, всё хорошо было. С какого же толчка жизнь её полетела под откос? Наверное, с травматологии? Нет, скорее, со свекровиной картошки…

Об этом она думала, спеша закончить воскресную уборку. Не субботнюю, потому что вчера был рабочий день. Последний рабочий день. Посуду перемыла после позднего обеда. Поздний – потому что Катя на пляже задержалась, несколько раз пришлось ей звонить. Потом бельё на лоджии развешивала. Потом в Катиной комнате убиралась:

– Катя, ну можно ли так вещи разбрасывать! И почему постель не заправила?

– Мам, не нуди!

Себе можно признаться в том, о чём давно твердит её подруга Ирина: всех своих она слишком избаловала, оправдываясь тем, что легче сделать самой, чем стоять над душой у детей и мужа. Но теперь им поневоле придётся обслуживать себя самим. А с мужем… ей и глядеть на него не хочется. А надо поговорить. Только вот он тоже на неё не глядит. И не слышит. Вот за обедом опять детям говорит:

– В Анталии вы…

– Ты что, уговорил маму лететь с ними?

– С ними полетит их мать, – отчеканил Сергей.

– Да вроде я их мать, но я собираюсь в это время в больницу…

– Прикипело тебе в больницу! В другой раз поедешь! Детям надо отдохнуть!

– Мне, наверное, тоже надо отдохнуть. Только юг