Хроники ветров. Книга желаний [Екатерина Лесина] (fb2) читать постранично, страница - 2

про запрет и про то, что князь рассердится, но Айвор легонько ткнул его кулаком в грудь и повелел заткнуться. А спорить с Айвором себе дороже.

Вниз вела длинная узкая лестница с крутыми ступеньками. Когда Вальрику предложили идти вперед, дескать, раз у него факел, то ему и дорогу освещать, он было решил, что изобретенная братьями пакость заключается в подножке или тычке в спину, от которого Вальрик покатится вниз. Хотя навряд ли… так и убить можно, а убить они не решаться.

Главное, факел из рук не выпустить. И не поскользнуться… надо было не на пруд идти, а куда подальше, к примеру, деревню или в лес, там бы его точно не нашли.

Ну вот и последняя ступенька.

— Пришли, — зачем-то сказал Серж. И без того понятно, что пришли: узкий пятачок пространства, зажатого между каменными стенами, и темная дверь с внушительным замком.

— Ну что, не передумал?

Вальрик хотел было сказать, что передумал и хочет наверх, а вместо этого почему-то ответил:

— Нет.

— Тогда держи, открывай. Да дай ты факел сюда, ничего с ним не случится.

Пришлось отдать, вернее, поменять факел на ключ. Вальрик даже понял, что сейчас произойдет: как только он вставит ключ в замок, факел погаснет, а Серж или Айвор — это уж как они сами там решили — жутко заорет над ухом. Пару лет назад подобная шутка напугала бы его до смерти, но сейчас он повзрослел и уже не боялся ни темноты, ни криков.

Идиоты.

Ключ жег ладонь, большой, черный, с двумя бороздками и желтым пятном ржавчины.

— Давай, не тяни. Если боишься, то так и скажи, мы без тебя справимся, — поторопил Серж, и Вальрик решился. А будь что будет: ключ повернулся в замке с удивительной легкостью, видать, пользовались часто. Против ожидания факел не погас, наоборот, Серж почти силой сунул его в руку. А Вальрик вцепился. С факелом, оно надежнее как-то.

Дверь открывалась медленно, беззвучно, и от этого становилось страшно… Вальрик настороженно смотрел на черную щель, еще немного и они своими глазами увидят…

Толчок в спину был таким сильным, что он буквально влетел в камеру и, выронив факел, растянулся на полу. А дверь закрылась под веселый хохот с той стороны.

Шутка удалась.

Подняв факел, Вальрик повернулся спиной к двери: унижаться и просить, чтобы открыли, он не станет. Уж лучше умереть, чем до конца жизни выслушивать насмешки и напоминания о собственной трусости. А он — не трус!

Воняло внутри неимоверно, как от дохлой кошки, если б та с лошадь размером была… как от рва, с которого летом воду спустили, чтоб вычистить. Вальрик, зажав нос рукой, принялся осматриваться. Одного факела было маловато, чтобы осветить всю камеру. Нервное пятно света коснулось гнилой соломы на полу, играючи скользнуло по ржавым звеньям толстенной цепи, прыгнуло на сырые стены, кое-где украшенные пятнами плесени…

Камера была пуста. И Вальрик, не сдержав вздоха облегчения, опустился на пол. А ведь у них почти получилось напугать его… придумали… камера, вампир, ключ… и ведь до чего правдоподобно, он едва-едва ни поверил!

А в следующий миг из темноты раздался голос:

— Ты кто, человек?

2*Коннован.

Меня зовут Коннован Эрли Мария, и я — вампир, точнее вампирша, правда именно эта деталь не имеет ровным счетом никакого отношения к происходящему.

Я — вампир и этим все сказано. Я живу в ночи и пью кровь. Я не имею души и убиваю, чтобы жить. Я — Проклятая.

Проклятыми нас считают люди, мы же предпочитаем называть себя да-ори, но эта деталь также является несущественной. Вся моя жизнь — нагромождение несущественных деталей, начиная от того момента, как я стала вампиром, и заканчивая сегодняшними неприятностями.

Холодно. Боже мой, как же холодно. Не могу сидеть, потому что тогда холод проникает сквозь одежду, пальцы немеют, и сердце в груди начинает судорожно трепыхаться. В голове шумит и больше всего на свете хочется спать. Закрыть глаза и заснуть.

Нельзя.

Нельзя спать в холоде.

Холод — наш естественный враг, он ласково обнимает лапами, обещая покой, а вместо этого крадет силы, капля за каплей, выдох за выдохом. Я дышу и тем самым теряю драгоценное тепло. Я не могу не дышать и не могу не спать, хотя прекрасно знаю, что засыпать нельзя. Холод и сон — верные спутники смерти, я же хочу жить. И не просто жить, а выбраться из этого проклятого подземелья и рассчитаться за все.

Боль.

Унижение.

Страх.

Особенно за страх. Неправда, что да-ори ничего не бояться. Неправда, что мы не чувствуем боль. Чувствуем. Огонь. Железо. Умелые руки палача… время… как мало, оказывается, надо, чтобы перестать быть воином.

Я ревела и умоляла о пощаде. Я согласна была целовать Володаровы сапоги и вылизывать пол в камере, лишь для того, чтобы они прекратили.

А они не верили и продолжали.

Видите ли, я недостаточно почтительна.

Недостаточно послушна.

Я —