2medicus: Лучше вспомни, как почти вся Европа с 1939 по 1945 была товарищем по оружию для германского вермахта: шла в Ваффен СС, устраивала холокост, пекла снаряды для Третьего рейха. А с 1933 по 39 и позже англосаксонские корпорации вкладывали в индустрию Третьего рейха, "Форд" и "Дженерал Моторс" ставили там свои заводы. А 17 сентября 1939, когда советские войска вошли в Зап.Белоруссию и Зап.Украину (которые, между прочим, были ранее захвачены Польшей
подробнее ...
в 1920), польское правительство уже сбежало из страны. И что, по мнению комментатора, эти земли надо было вручить Третьему Рейху? Товарищи по оружию были вермахт и польские войска в 1938, когда вместе делили Чехословакию
cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
как будто с него увесистый мешок сняли. Ну, я, разумеется, не стал ждать, когда с полковницей об морок случится при виде моей физии, взял и выскочил из шкафа.
Кобзиков замолчал, очевидно переживая снова подробности приключения, потом подытожил:
– А все из-за проклятого гуся, чтоб ему на том свете не перевариться! Эх, все бы, кажись, отдал сейчас за одну только лапку – знаешь, вся в желтом жиру, а на боку срез, к которому укроп прилип. Постой, когда я в последний раз битую птицу ел? На свадьбе какой-то, года два назад.
Вацлав .задумался. Я тоже стал припоминать, когда ел гусей, и в желудке у меня засосало.
– Послушай, а ты любишь вареники в сметане? Но только чтобы из тонкого теста и со сливочным маслом. И чтобы сметана густая. Шлепнешь его, гада, в миску, перевернешь – и в рот. Такое блаженство!
– Я бы их съел без сметаны, – проворчал Вацлав.
– А еще я знаешь что люблю? Беляши!
– Какие еще беляши?
– Как? – изумился я. – Ты не слыхал про беляши? Несчастный! Это же мечта! Колодец в пусты не! Благоухание роз! Защищенный диплом!
Я принялся описывать достоинства неизвестного Вацлаву лакомства. Под конец я увлекся и попытался воспроизвести шипение беляшей на сковородке.
Кобзиков застонал:
– Не могу! Разбужу Ивана-да-Марью.
Иван, девятнадцатилетний юнец со смазливой физиономией и черными пижонскими усиками, работал на заводе после окончания ремесленного училища. Из наших соседей он единственный был женат и на этом основании нас презирал. Особенно Иван возгордился после того, как у него родилась дочка. Новоиспеченный отец без конца таскал ее с места на место. При встрече с кем-нибудь из нас Иван обычно хватался за пуговицу и начинал разглагольствовать о счастье отцовства, преимуществах семейной жизни над холостяцкой и о супружеской верности, употребляя при этом такие сильные выражения, как: «жена – друг», «ты не представляешь, какое это великое счастье – иметь ребенка», «семья – это большая ответственность».
В общем Иван был человеком конченым, и только в одном мы завидовали ему: он ел три раза в день. Он ел все: украинские борщи с бараниной и котлеты с разваренной картошкой, все существующие супы, начиная от примитивного картофельного и кончая царем супов – харчо, жареную рыбу, сибирские пельмени, блинчики с мясом и еще многое такое, о чем мы никогда не слышали. У его жены Марьи был просто талант в этом отношении. Когда она, толстая, краснощекая, металась по двору, гремя кастрюлями, то можно было подумать, что приготовление пищи для Ивана – дело ее жизни или смерти.
Прошлепав к дверям молодоженов, Кобзиков зашипел в замочную скважину:
– Иван… Ивашек… проснись… Иван! Дело есть! Прошло минут пятнадцать, прежде чем раздался недовольный басок:
Ну, чего там приключилось, ядрена палка?
Ивашек, выбрось сожрать чего-нибудь, – зашептал Кобзиков. – С утра ни буханочки во рту не было.
За дверью послышались сонные голоса: «Где?..», «Под столом… хлеб в шкафу»; потом, очевидно, Вацлаву что-то сунули в руки, потому что в желудке у ветврача заурчало совсем громко.
– Щи. Пахнут, как из пушки. Будешь?
Я встал с кровати, и мы принялись уписывать вкуснейший борщ. Когда ложки стали доставать дно, заворочался Ким.
– Или мне это снится, или тут действительно что-то едят, – сказал он хриплым спросонья голосом.
– Тебе снится, – уверил Кобзиков.
– Это нечестно. Люди спят, а они объедаются.
Подумаешь, несчастного гусишку слопали, – буркнул Вацлав.
Ким приподнялся на локте:
– Какого гусишку?
– Обыкновенного. С лапками и печенкой.
– Врешь.
– Фарш только неважный оказался: каша пшенная, а я люблю рисовую.
– Но это же черт знает что! – расстроился Ким.
– Перестань, – сказал я Вацлаву. – Дался тебе этот гусь.
– Ничего с собой не могу поделать, – вздохнул Кобзиков. – Стоит перед глазами, сволочь, и все. Сбоку румяная корочка, а на спине петрушка.
– Ну, хватит! – разозлился я, чувствуя, как рот стал наполняться слюной. – Это уже начинает надоедать.
– Гусь никогда не надоест, особенно если его приготовить умело. Положить лаврового листика, перчика…
– Кончай, – прохрипел я, – иначе за последствия не отвечаю!
Мы разошлись по своим кроватям. В комнате было тихо, только в углу заливался сверчок да под потолком звенели комары. Мы лежали и думали о гусе. Неожиданно Вацлав стал одеваться.
– Идиоты, – пробормотал он. – Сидим и дразним друг друга, а под боком петух.
– Где? – спросили мы с Кимом в один голос.
– Петух Егорыча! Чем он хуже гуся?
– Но это нехорошо, – заколебался я, хотя искушение было велико, – и потом он же не жареный.
– Зажарим. Сделаем доброе дело. Вчера он мне ногу проклевал до кости. Этот хищник скоро нас со света сживет.
Пока мы пересекали двор, меня мучили угрызения совести. С одной стороны, это очень смахивало на воровство, с другой – данный случай можно было рассматривать как уничтожение хищника, опасного для общества.
Петух Егора Егорыча действительно причинял жильцам «Ноева ковчега» много неприятностей. Он
Последние комментарии
7 часов 17 минут назад
21 часов 12 минут назад
22 часов 44 минут назад
1 день 2 часов назад
1 день 2 часов назад
1 день 8 часов назад