Конец Емельяна Пугачева (очерк) [Вячеслав Яковлевич Шишков] (fb2) читать постранично, страница - 3

государственные крестьяне, дворовые люди и однодворцы, русские, чуваши, татары, мордовцы. Пожар восстания охватил земли от Нижнего-Новгорода до Царицына, от Симбирска до Тамбова и Воронежа.

Крестьянское движение, распространившись по всему Поволжью, «никогда и нигде не возникало с такой мощной силой, как теперь, в августе 1774 года», — читаем мы в пятой главе (ч. 2) третьей книги «Емельяна Пугачева». «По мере того как Пугачев с главной армией подвигался на юг, к Нижнему Поволжью, мятежные действия крестьян в Среднем Поволжье не уменьшались, а росли. Все пылало…»

Однако действовали мятежники разрозненно, без связи с пугачевским станом, и вооружались, как могли: вилами, топорами, дубинами, заостренными кольями. Из присоединившихся к армии крестьян Пугачев брал с собою лишь конных. Остальным он говорил: «Детушки! Я походом тороплюсь». Пешие строились в летучие партизанские отряды и, громя помещичьи усадьбы, неуловимые, служили для Пугачева прикрытием, завесою. Обилие всюду бродивших многочисленных «отрядов, — помечает В. Шишков в своих записях к текущей работе, — сильно отражалось на борьбе с основным врагом. В рапорте от 4 августа 1774 года Михельсон доносил, что с помощью обычной военной разведки „весьма трудно“ знать о движении самого Пугачева, благодаря рассеянным его шайкам».

«В августе 1774 года, — читаем в другой записи автора, — Пугачев по взятии Камышина вступил через хутор Белую Глину на земли волжского казачьего войска. Большинство казаков изменило правительству, составило у Пугачева особый Дубовский полк».

Вблизи Саратова, как до того у Петровска, к Пугачеву перешли правительственный отряд, до пятисот волжских и донских казаков, а также бурлаков. В Камышине к нему присоединилось шестьсот украинских казаков. С этими силами Емельян Иванович продолжал не только отбиваться от преследователей, но и наносить разящие удары. Так, 16 августа на реке Пролейке Пугачев разбил правительственный отряд, и находившиеся в нем калмыки отдались в руки «царя-батюшки». При занятии Дубовки, центра волжского казачества, в лагерь Пугачева перешло до трех тысяч калмыков. Через четыре дня после успешного сражения на реке Пролейке Пугачев снова смял воинский отряд и переманил к себе бывших в отряде донских казаков. То же произошло на реке Мечетной; где пугачевцы разбили большой отряд, а состоявшие в нем донские казаки отдались повстанцам. За Саратовом присоединилось к войску Емельяна Ивановича семьсот заводских крестьян, прибывших с яицким казаком Ходиным.

Но, несмотря на все эти временные успехи, трагическая развязка приближалась.

Работая над пятой главой (ч. 2) третьей книги, Шишков 2 декабря 1944 года в одном из своих писем к друзьям писал:

«Теперь дело идет к развязке; трагедия самого Пугачева и народа, и вообще — пугачевщины — нарастает… Сейчас Пугачев подходит к Саратову. Тема предательства своего вождя со стороны атаманов — постепенно нарастает. Это должен почувствовать не только читатель, но даже всякий пролетающий над Пугачевым воробей»,^[9] — горькою шуткою заключает писатель свое сообщение.

В следующей, шестой, главе, в третьей подглавке, читатель найдет сцену ночного заговора атаманов, подстрекаемых Иваном Твороговым, но тут еще — Овчинников и Перфильев, возражавшие атаманам на злые их речи. Как бы то ни было, впервые тогда Федульев заявил: «Связать (Пугачева. — Вл. Б.) надо да по начальству представить… Авось чрез это милость себе найдем».

Пугачеву довелось услышать кое-что из беседы заговорщиков, но он не падал духом, у него еще теплилась надежда на Дон.

На клочке бумаги, в рабочем порядке, писатель отметил к плану очередных (пятой и шестой) глав:

«Емельян Иваныч был теперь в полном напряжении. Он прекрасно понимал, к чему подходит дело. Ему во что бы то ни стало надо расположить к себе донцов. Обласкать их надо, угостить, да и в мысли вложить доброе понятие о народном деле, а уж они славу разнесут».^[10] «Ведь не к кому-нибудь, а к Донскому войску иду. Даст подмогу — выдюжим, а ежели и не выдюжим, то побарахтаемся, не даст подмоги — на дно идем».

Как известно, донское казачество, несмотря на смуту в станицах и старания Пугачева поднять земляков (его письма и «указы» Донскому войску), не поддержало восстания. А те донцы, кои примкнули к Пугачеву, вскоре бежали от него, заклепав тайно пушки; не помогли ни увещания, ни подарки и награды в виде серебряных и вызолоченных медалей.

Почва уходила из-под ног «третьего императора», в стане его бойцов разливалось уныние, безоружная крестьянская «чернь» была теперь грузом на ногах пугачевцев, и продолжался распад внутри «толпы», креп заговор среди атаманов, день за днем терявших веру в успех восстания.

4

Последний раз Пугачев дан крупным планом в шестой главе (ч. 2.) третьей книги романа: встреча Емельяна Ивановича в середине августа 1774 года с посланцем приволжского городка, стариком Василием