От тёмного истока [Михаил Шабловский] (fb2) читать постранично, страница - 3

обычного бежевого цвета, все лезвия и шипы словно растворились внутри него, и чаемый казнённый оказался всего лишь слегка зажат обыкновенными дверьми с резиновыми накладками. С остервенением пассажир рванулся вовнутрь, двери сомкнулись, и трамвай, постепенно набирая скорость, спокойненько покатил себе дальше по улице.

Я глянул на пробку. Что за наваждение?! Ни одной располовиненной машины, ни трупов, ни красной водички на асфальте, ни воплей и криков, лишь гудки и скрип тормозов.

Я прислонился к ближайшей стене и с трудом перевел дух. Что всё это значит? Я схожу с ума? Ясно было, что все видения предназначались только для моих глаз, иначе бы и вокруг эсэсовцев собралась бы толпа, да и трамвай-убийца вряд ли остался бы без внимания прохожих. Сны, видения… Откуда это?

Не зная, что и думать, я наконец решил, что это последствия чересчур плотного ужина — ведь я в общем-то не привык много есть на ночь, а вчера что-то жор напал… Свалив таким образом всё на галлюцинирование из-за тяжести в желудке, я отправился своим путем. На рынок, как я уже говорил. Посмотреть кой-какого товару…

Завершив свои торговые дела, ваш покорный слуга возвратился домой, и до вечера все тянулось относительно спокойно, если не считать того, что временами, взглянув в окно, я видел там вместо полагающегося городского пейзажа просто белый плотный туман, словно жилище мое утопло в молоке. Присмотревшись же повнимательней, я обнаруживал, что за окном всё в порядке — стоят дома, ездят машины, деревья роняют желтеющие и багровеющие листочки. Я мотал головой и возвращался к своим занятиям.

А вечером начались неприятности. Встав из-за компьютера (я трудился над некоей статьёй) и случайно взглянув под ноги, я, к своему ужасу, обнаружил полное и абсолютное отсутствие пола. На что опирались мои ноги, было совершенно непонятно. Вместо привычного паркета внизу ясно была видна обстановка и всё остальное нижней квартиры, причем и пол той квартиры также был прозрачен, и той, что еще ниже — тоже, и так вплоть до подвала. Сперва я не понял, что произошло, и отскочил в дверной проём, поскольку слыхал, что при всяческих катаклизмах типа землетрясений или терактов это наиболее безопасное место. Но таковое поведение нимало не облегчило мою участь, ибо я обнаружил, что и дверной проём тихонько растворился в воздухе вместе со всеми остальными стенами. Тем не менее, протянув руку, я нащупал никуда не исчезнувшую твердую поверхность. Стены попросту попрозрачнели. Опять же, насколько хватало взгляда, я мог обозревать интимную жизнь своих соседей по дому. Прекрасно видны были и соседние дома — правда, они совершенно нелогичным образом остались непрозрачными. Я поморгал глазами, потряс головой, но на сей раз глюк даже и не подумал исчезнуть. Да и как такое могло быть глюком?!

Жить стало неудобно, зато очень весело. Высоты я боюсь, поэтому ходить осмеливался только по коврам, которые, к счастью, остались в прежнем виде, равно как и мебель. По сторонам тоже старался особо не смотреть, разве что туда, где что-либо стояло или висело, закрывая обзор. (Потом я еще собрал все скатерти и покрывала в доме и по возможности завесил хотя бы свою комнату и ванную с туалетом — а то сами понимаете, какое это удовольствие, когда за стеной стоит соседский унитаз).

Но еще страшнее было в подъезде — особенно ходить по лестницам, ведь ступеньки стали прозрачными наравне со стенами и перекрытиями. Я заделался большим поклонником оставшегося непрозрачным лифта.

Зато я уже три раза выказал себя настоящим гражданином — донельзя наблюдательным: я дважды вызывал милицию, видя, как через две квартиры наискосок вверх жена-алкоголичка избивает ножкой от стула своего тщедушного мужа, а один раз — когда в темной арке под соседним подъездом двое пристали с ножом к прохожему.

Тем не менее, как вы понимаете, долго такая жизнь продолжаться не могла. Надо было что-то делать, но вот беда — я, хоть тресни, даже и понятия не имел, что тут можно сделать, и вообще, с чего начать. Возможно, стоило бы сходить к какому-нибудь «психу»: психологу, психиатру или психоаналитику. Но от последнего названия веяло страстно ненавидимой американщиной — я только воображал себе, как он скажет «хочешь, поговорим об этом», как меня всего начинало трясти; а первых двух я боялся, поскольку не без оснований подозревал, что меня немедленно упекут в «дурку», где я вынужден буду беспрепятственно круглые сутки наблюдать течение жизни в соседних палатах, а также туалетах, душевых, процедурных и прочая, и прочая. А при первой же попытке загородиться простынями, вы представляете, что со мной сделают?.. Так что тут ещё следовало крепко подумать.

Однако на третий день жизни в прозрачном доме моя воля настолько ослабла, что я уже начал склоняться к мысли всё же пойти куда следует («вот заберут меня военные для исследований, так хоть на полном гособеспечении буду»)… Но претворить в жизнь данное решение я, к счастью (а может, и к несчастью), не успел…