Готикана [РуНикс] (fb2) читать постранично, страница - 111

она боролась со своей семьей, чтобы родить ребенка, потеряла свою любовь самым ужасным образом и все еще воспитывала дочь, полную любви, сердца и доброты, в то время как борьба с собственным разумом была подвигом, который могла совершить только самая любящая, смелая женщина. И Селеста, возможно, поддалась голосам в своей голове, но ее любовь к дочери все еще где-то привязывала ее сердце.

— День рождения, — пробормотала она, и улыбка, которая расколола лицо Корвины, стоила всего пребывания в гребаном институте.

— Да, мама, — Корвина сжала ее руки, ее фиолетовые глаза были полны любви. — Сегодня мой день рождения.

Селеста продолжала смотреть на него.

— Мальчик. Нашел.

— Да, Селеста, — наконец заговорил Вад, обращаясь к ее матери. — Я тот самый мальчик, который спрашивал вас о ней много лет назад.

— Мальчик. В безопасности.

Вад наклонился вперед, его слова были обещанием, которое, как он надеялся, достигнет ее и даст ей немного покоя.

— Да, я буду охранять ее. Теперь вы можете быть спокойны.

Ее мать посмотрела на Корвину, поднимая прядь ее волос.

— Ворон.

Корвина начала всхлипывать, и эмоции сдавили горло Вада, богатство связи и любви между ними было настолько ощутимо в палате, что он чувствовал, как оно пульсирует на его коже. Несмотря ни на что, Селеста Клемм любила свою дочь больше, чем кто-либо когда-либо любил своего ребенка.

— Я люблю тебя, мама, — задохнулась Корвина, обнимая мать за шею. — Я так сильно тебя люблю.

Селеста осторожно обняла дочь, ее фиолетовые глаза остановились на Ваде.

— Ворон, — повторила она, прежде чем ее глаза затуманились, и она ушла в себя.

Корвина наконец отпустила ее, вытирая щеки, и подошла к нему.

— Мы уезжаем, мама. Я скоро приеду к тебе.

Селеста оставалась в себе.

Вад подхватил Корвину на руки и вывел в коридор, за окном бушевала непогода.

— Думаешь, нам следует подождать, пока буря пройдет, прежде чем мы уедем? — спросила она, ее глаза слегка покраснели и опухли.

Вад притянул ее ближе.

— Несколько часов.

Она кивнула, ее губы дрожали, а сияющие фиолетовые глаза смотрели на него.

— Я не хочу тебя забывать, — прошептала она, вцепившись в его куртку. — Не хочу оставлять тебя одного, не так.

Любовь к этой девушке, этой хрупкой, маленькой девушке, которая коснулась его глазами и вдохнула магию в его мир, росла в нем, переполняя. Он прижался поцелуем к ее дрожащим губам, затем поцеловал ее милое колечко в носу, которое было одной из его любимых вещей, кусочком серебра на ней.

— Маленькая ведьма, — он нежно поцеловал ее. — Ты оставишь меня, когда корни роз на твоей могиле…

— Оставят корни роз на твоей, — закончила она, услышав это несколько раз в течение нескольких месяцев, глубоко вздохнув.

— Кто я? — спросил он, зная, что это всегда успокаивало ее, когда она пугалась.

— Мой дьявол, — пробормотала она.

— И?

— Мое безумие.

— И?

— Моя гора.

— Хорошая девочка, — он похвалил ее, зная, что она любит, и увидел, как вспыхнули ее щеки.

Она приподнялась на цыпочки, нежно целуя его своей сливовой помадой, заставляя его повеселеть. Он никогда не понимал ее очарования — каждый день подбирать губы к одежде, но ему нравилось пробовать их на вкус, и каждый был сюрпризом.

— Что мы теперь будем делать? — спросила она, ее фиолетовые глаза загипнотизировали.

В ее глазах было колдовство, и он был околдован, одурманен, изгнан.

— Жить, — ответил он, унося ее в мир, который совсем не был похож на тот, в который они влюбились.

ИЛИ НЕТ?

Корвина

— Смотри на меня, — приказал он ей, Корвина застонала, повернув голову, ловя его серебристый взгляд, когда он вошел в нее сзади, прижавшись спиной к ней на кровати, медленно двигаясь в ней ранним утром, прежде чем ему пришлось вывести на прогулку Графа, их двухлетнего хаски.

Они жили в своем зимнем доме в заснеженных горах, большом коттедже-особняке на земле, принадлежавшей семье Деверелл, недалеко от места, в которое они влюбились, хотя больше никогда там не бывали.

Прошло пять лет с той роковой ночи, пять лет с того Черного Бала. На прошлой неделе проходил еще один Черный Бал, и она узнала, что впервые за столетие никто не исчез. Возможно, кто-нибудь исчезнет в следующий раз. Возможно, и нет. Она не знала.

Вад увез ее оттуда и никогда не оглядывался назад, никогда не давал ей почувствовать, что он не лишился огромной части себя. Этот замок принадлежал ему, эта гора принадлежала ему, и хотя он все еще был активным членом Комитета и держал себя в курсе того, что происходило, он ни разу не затронул тему возвращения. Это был самый бескорыстный поступок, который кто-либо когда-либо мог сделать для нее, пожертвовать чем-то столь ценным так долго.

Корвина посмотрела на свою руку, лежащую на подушке, на кольца, которые теперь украшали ее палец, на прекрасный аметист, который он подарил ей много лет