Лыткаринский маньяк [Григорий Васильевич Романов] (fb2) читать постранично, страница - 55

противен Истинной цели и низводит маньяка до убийцы, достойного сгнить в тюрьме и сгореть в Аду.

5. Нападение на жертву должно быть немотивированным и молниеносным. У жертвы не должно возникать иллюзий и надежд на спасение.

6. События для жертвы должны развиваться от плохого к худшему и безусловно заканчиваться смертью.

7. Страдания жертвы могут служить к эстетическому удовлетворению, но не могут подменять Истинную цель.

8. Самоубийство жертвы нежелательно, поскольку допускает проявление жертвой собственной воли, что не в полной мере соответствует Истинной цели.

9. Сущность маньяка трансцендентна и не зависит от физического тела.

10. При отсутствии физического тела, маньяк существует в виде функции, и вероятность его воплощения в любой точке времени стремится к единице.

11. Маньяк всегда отражается в зеркале, но никогда не равен смотрящему.

Л. М.

От прочитанного ему стало не по себе. Чего только не находили под сейфами, шкафами и холодильниками… Заявления, рапорты, вещдоки, отказные материалы, письменные указания прокуроров и собственных начальников, засохшие куриные ножки, патроны, бычки, зажигалки. Пару раз даже уголовные дела, одно из которых – арестантское.

По сути, все, что физически пролазило, могло там лежать. Но, это… Этого просто не могло быть, а оно было!

Денис показал бумагу соседям по кабинету, те дальше, и вскоре весь отдел обсуждал находку.

Начальник участковых, уже по традиции, предложил отправить Кодекс в музей главка. Но, подумав, сам же от этой идеи отказался: Нет, это точно не их экспонат.

Общим ощущением было, что писанина стара, как сам райотдел, а возможно, и еще старше. Что Лыткаринский маньяк лично написал это. И подпись «Л. М.» соответствовала. Но, Лыткаринский маньяк – фикция и в авторы не годился. И «Л. М.» могло расшифровываться иначе.

Какой-то другой реальный маньяк тоже не подходил. Последний, кого можно так назвать, водился здесь и был пойман лет двадцать назад. Но, действовал он очень даже произвольно, выбирая в жертвы светловолосых дам с пышными формами. К тому же, многие, после встречи с ним, остались живы, так что и он не вариант.

Да и как бы преступник напечатал такое в отделе!

Выходит, это чья-то шутка, но чья? Мрака нагоняло, что в «шутке» не было ничего шуточного. Напротив, – лапидарный и изощренный педантизм параноика.

Кто-то предположил: это не собственное сочинение, а цитата. Залезли в Интернет, забили в поисковик несколько фраз. Но нулям. Текст был оригинальный.

Что же получается? Маньяк работал здесь?!

Стали вспоминать, кто сидел в этом кабинете и поняли, что попали в тупик: людей здесь пересидело бесчисленное множество. До розыска тут было дознание, до него – ПДН. Воспоминания заканчивались на середине нулевых, а кто раньше – черт его знает!

И потом, Кодекс отпечатан на пишущей машинке. Значит, не позднее конца девяностых, когда компьютеры окончательно вытеснили эти стрекочущие недоразумения. И язык, ну совсем не подходил ни операм, ни вообще кому-то из сотрудников органов.

Наибольшее обсуждение вызвал восьмой пункт. В отличие от остальных, он не был категоричен. Допускал, а не предписывал прямо. И вообще, выглядел откровенно притянутым за уши.

– Где это видано, чтобы жертва маньяка самоубивалась! – рассуждал Анатолий Ильич, исполнявший обязанности первого зама и ожидавший полноценного назначения на эту должность.

– Действительно, где это видано… Разве что, у нас, в прошлом году. – задумчиво произнес Денис.

Народ косо посмотрел на него. Возникло подозрение, что артефакт не такой и старый, а всего лишь мистификация и новодел в его исполнении: Ах ты, мелкий тролль! Это ж надо так всем мозги запудрить!

Спустились в ЭКО, на второй этаж. Эксперт посмотрел в лупу, помял край листа, потер пальцем текст. Потом чем-то капнул, еще потер и твердо заявил: документу не менее трех и не более пятидесяти лет, когда начали выпускать такую бумагу. Так что, ищите автора в этом промежутке. Подозрения с Дениса были сняты, и все окончательно запуталось.

Однако, проведенная им параллель пришлась сотрудникам по вкусу. По отделу поползли шуточки, которые взбесили Николая Павловича:

– Что б я этого дерьма больше не видел и не слышал! – таким был его окончательный приговор.

Поразительно! Почти весь ОВД подержал у себя эту бумагу. Кто посмеялся, кто призадумался, кто-то отксерил ее на память, кто-то брезгливо передал другому. Но ни одному не пришло в голову смять ее и бросить в урну. Словно, это некая черная истина, отменять которую никому из них не по рангу.

И вот, пройдя по рукам, она снова оказалась у Дениса. Все, де факто, признали право распорядиться ею за первооткрывателем.