С тобой. Только с тобой! [Валерий Столыпин] (fb2) читать постранично, страница - 42

были счастливы.

– Не спорю. Однако сквозь вуаль романтических пейзажей, навеваемых романтическими мелодиями, пробиваются нотки горечи. Это реальность, пусть не очень приятная, но роковые ошибки тоже наша с тобой жизнь.

– Забудь о плохом. У тебя что, драматическое настроение?

– В некоторой степени. Нельзя не замечать очевидное. Ты неоднократно давал поводы для недоверия и ревности.

– Преувеличиваешь, Катенька. Меня не в чем было упрекнуть.

– А Регина. Ещё скажи, что она стала приятной неожиданностью.

– Не будем о грустном. Что ты ворчишь, как старуха.

– Я и есть старуха. Ты не заметил?

– Даже не собираюсь замечать. Ты всё так же прекрасна.

– Докажи.

– Но как!

– Обыкновенно, как тогда.

– Целоваться, на глазах у всех? Катенька, я тебя не узнаю. И потом, я женат.

– Вот именно. Регина на десять лет моложе меня. Это говорит о том, что ты тоже порочен. Связаться с малолеткой. Немыслимо!

– Не ревнуй. Я же не осуждаю твой брак с Анатолием.

– Ещё бы ты осуждал. Напомнить, кто первый начал?

– Катенька, не сердись. Это случилось двадцать лет назад. Наша любовь тогда превратилась в привычку: кризис среднего возраста и всё такое. Нам нужен был повод жить дальше. Всё равно я люблю тебя больше жизни.

– А я тебя. Но это не оправдание. Мы могли остаться вместе.

– Могли. Могли и дальше портить друг другу жизнь, скандалить, предъявлять претензии. Слава богу, что этого не случилось. Мы остались друзьями, часто встречаемся. Извини, Катенька, мне пора. Когда мы увидимся в следующий раз?

– Когда-когда! Это зависит только от тебя. Мой Толик парализован, ты же знаешь. Он после инсульта даже говорить не может, только знаки подаёт. Позвонишь, я тут же прилечу.

– Договорились. Как только Региночка соберётся ехать к маме, я позвоню.

– Постарайся приурочить наше свидание к выходному. Я так люблю духовую музыку. Если ты будешь в форме, мы потанцуем.

– Катенька, какой теперь из меня танцор! Куда лучше поцелуй. У меня до сих пор это получается.

– Тогда сейчас, немедленно. У тебя больное сердце, мало ли что…

– Но не здесь же.

– Скажи ещё, что нужно спрятаться в грязном подъезде или за старым сараем.

– Не скажу. Но и на людях целоваться не стану.

– Глупый. Они же не знают, что мы разведены. Такой поцелуй ни у кого не вызовет подозрений.

– А совесть?

– Вот ты как заговорил! Про совесть вспомнил. А Регинку кто целовал, будучи женатым! Совесть!

– Ну, прости, прости! Сколько можно вспоминать об одном и том же. Представляешь, если наши дети и внуки узнают, чем мы занимаемся?

– Думаю, обрадуются. Не представляешь, как они за нас переживают.

– Представляю.

– Скажи, – спросила Катя после продолжительного поцелуя с объятиями, – ты с ней счастлив?

– Ну, зачем ты всё портишь! С тобой мне было гораздо лучше.

– Вот и мне… Ладно, иди уж! Долгие проводы – лишние слёзы.

Старик пошёл в одну сторону, старушка в другую.

Катенька шла и напевала себе под нос слова вальса “Грусть”, – когда с тобой встречались мы, сбывались даже сказочные сны, и мы летели над землёй в простор небесный голубой! С тобой!

– Ах, молодость-молодость, как же тогда было прекрасно жить. С тобой. Только с тобой!