Филипп в беде [Сергей Стрельцов] (fb2) читать постранично, страница - 2

и классическим профилем, он не устоял. Так после недели размышлений, и, посоветовавшись с юристом, специализирующемся на брачных контрактах, он, весь красный, стараясь быть как можно любезнее, и пропустив два коньяка, открыл перед ней свою холостяцкую душу. И, когда она, отвернувшись, издала короткий, но недвусмысленный девичий смешок, он был убит. И, чувствуя себя оскорбленным в лучших чувствах, он решил отомстить. Его безграничная любовь к себе была уязвлена в самое святое место – его неоспоримую мужскую харизму, ту добродетель, которую он всегда проповедовал, когда оказывался в мужской компании, и в обладание которой он верил, как ни во что другое.

К двум часам личный шофер доставил его в офис, где он, пройдя в свой кабинет, начал просматривать почту, состоявшую большей частью из приглашений на всяческие светские мероприятия. Деловую часть его корреспонденции читали его заместители, беспокоя его ей только в случае, если ему грозили либо большие прибыли, либо большие неприятности.

В начале третьего в сопровождении Риты, его секретарши, вошел молодой человек в твидовом костюме и очках с роговой оправой. Ираклий осмотрел кабинет и понял: здесь себе ни в чем не отказывают. Над хозяином кабинета висел его портрет в полный рост в стиле Art Deco. На окнах были шторы из парчи, одного взгляда на которые было достаточно, чтобы понять, что этот материал в несколько раз дороже норки. На полу лежал огромный персидский ковер, в котором ноги утопали как в облаке.

– Этот тот самый молодой человек, которого вы ждали, – сказала Рита и оставила их наедине.

– Присаживайтесь, пожалуйста, – Соболев указал ему на ближнее кресло за длинным столом для совещаний.

– Анатолий Дмитриевич, чем я могу быть вам полезен? – Спросил Ираклий, с трудом приходя в себя от великолепия, которое его окружало.

– Вы знаете мое имя?

– Да, оно написано на двери вашего кабинета.

– Я чувствую у нас с вами все получиться.

– Надеюсь.

– Мое дело очень просто. Я хотел бы оказать вам протекцию, но за одну небольшую услугу.

– Что я должен сделать?

– Мне нужны данные о больных в вашей клинике.

– Это составляет врачебную тайну.

– В мои планы входит маленькая диверсия против профессора Вереславского. Я хотел бы использовать материалы о его больных, чтобы подорвать его отношения со своими спонсорами. Затем я бы выкупил клинику. Это будет недорого, когда ее репутация будет погублена. И сделать ее главой вас. Ведь это прибыльный бизнес. С новым руководителем у нее будет большое будущее, я полагаю.

Ираклий посмотрел в узкие, заплывшие жиром глаза своего собеседника и понял, что тот не шутит. Бычья самоуверенность Соболева обезоружила его, повидавшего на своем веку множество полоумных. В этих узких глазах он прочел звериную хватку человека, который не остановиться не перед чем ради исполнения своей блажи, какой бы сверхъестественной она не казалась окружающим. Эти глаза говорили: мое слово закон, и все мои прихоти вменяются вам в обязанность. Их наглый блеск завораживал и манил в свое бесстыжее царство самодурства.

– Я должен подумать.

Ираклий задумался. Перспектива оставаться в ассистентах до конца своих дней и раньше его угнетала, и к тому же Вереславский был не простым человеком, и не воспринимал его в серьез. Годы под железной пятой лучшего из лучших сделали свое дело, и его отношение к своему шефу было смесью зависти и презрения, тщательно скрываемых, но жгучих и живых. Не раз у несчастного доцента появлялось острое желание дать своему шефу пинка в его гениальную задницу.

– Пятьдесят тысяч долларов вы получите, как только истории болезни окажутся у меня. Как они хранятся?

– Клиника полностью компьютеризирована. И архивы хранятся на лазерных дисках в доме профессора.

– Куда вы, конечно, вхожи?

– Я ничего не могу обещать. Я должен еще подумать о вашем предложении.

– Вот десять тысяч задатка. Это должно помочь вам решиться на этот трудный, но необходимый для нас двоих шаг, – Соболев вынул из стола своего ящика пачку денег и положил ее перед Ираклием.

– Я должен дать расписку?

– Никаких расписок. Ведь мы же доверяем друг другу?

– Я постараюсь сделать все возможное.

Ираклий был сломлен. Соболев, поняв, что добился своего, решил закругляться.

– Вот моя визитка,– просто сказал он. – Можете звонить в любое удобное для вас время. Всего доброго.

– Всего доброго.

Ираклий поднялся и хотел пожать на прощание руку, но тут же почувствовал, что от него этого не ждут и даже более того считают это неуместным. Властной волной, исходившей от хозяина кабинета, его просто вышибло за дверь, и он летел гонимый ею, пока не оказался в своей машине.

– Все в моей жизни так, – сказал Ираклий, приходя в себя. Он закрыл лицо руками, чтобы собраться с мыслями и разрешиться от ощущения, что вся его жизнь это затрещина за то, что он не родился богатым.

2

Князь Филипп Навродский был добрый малый. И в свои двадцать с хвостиком успел полюбить две вещи: свою новую