Конь бледный [Борис Викторович Ропшин] (fb2) читать постранично, страница - 3
[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (27) »
21 марта. Я не знаю ни слова по-английски. В гостинице, в ресторане, на улице я говорю на ломаном русском языке. Выходят недоразумения. Вчера я был в театре. Рядом со мной – купец, толстый, красный, с потным лицом. Он сопит и угрюмо дремлет. В антракте поворачивается ко мне: – Вы какой нации? Я молчу. – Я спрашиваю: какой вы нации? Я, не глядя на него, отвечаю: – Подданный его величества великобританского короля. Он переспрашивает: – Кого? Я поднимаю голову и говорю: – Я англичанин. – Англичанин? Так-с, так-с, так-с… Самой мерзкой нации. Так-с. Которые на японских миноносцах ходили, у Цусимы Андреевский флаг топили, Порт-Артур брали… А теперь, извольте, к нам в Россию пожаловали. Нет, не дозволяю я этого. Собираются любопытные. Я говорю: – Прошу вас молчать. Он продолжает: – В участок его. Может, он опять японский шпион или жулик какой… Англичанин. Знаем мы их, англичан этих… И чего полиция смотрит? Я щупаю в кармане револьвер. – Второй раз: прошу вас молчать. – Молчать? Нет, брат, пойдем в участок. Там разберут. Недозволено, чтобы, значит, шпионы. Нет. Ура! С нами Бог! Я встаю. Смотрю в упор в его круглые, налитые кровью глаза и говорю очень тихо: – В последний раз: молчать. Он пожимает плечами и молча садится. Я выхожу из театра.
24 марта. Генриху 22 года. Он бывший студент. Еще недавно он ораторствовал на сходках, носил пенсне и длинные волосы. Теперь, как Ваня, он огрубел, похудел и оброс небритой щетиной. Лошадь у него тощая, сбруя рваная, сани подержанные – настоящий «Ванька». Он везет нас: меня и Эрну. За заставой обернулся и говорит: – Намедни попа одного возил. На Круглую площадь рядился, пятиалтынный давал. Ну а где она, Круглая площадь? Везу. Крутил я, крутил. Стал наконец поп ругаться: куда везешь, сукин сын? Я, говорит, тебя в полицию представлю. Извозчик, говорит, должен город, как мешок с овсом, знать, а ты, говорит, экзамен небось за целковый сдал. Насилу я его умолил: простите, говорю, батюшка, Христа ради… А экзамена я действительно не держал. Карпуха-босяк за полтинник вместо меня явился. Эрна почти не слушает. Генрих продолжает с одушевлением: – Вот тоже на днях барин один с барыней порядились. Старички. Будто из благородных. Выехал я на Долгую, а там трамвай электрический у остановки стоит. Ну, я не глядя: Господи благослови, – через рельсы. Ка-ак барин-то вскочит и давай меня по шее тузить: ты, говорит, негодяй, что же? Задавить нас желаешь? Куда, говорит, прешь, сукин сын? А я и говорю, не извольте, говорю, ваше сиятельство, себя беспокоить, так что трамвай у остановки стоит, проедем. Тут, слышу, барыня по-французски заговорила: Жан, не волнуйся, во-первых, тебе это вредно, а кроме того, и извозчик, говорит, человек. Ей-богу, вот так и сказала: извозчик, мол, человек. А он ей по-русски: сам знаю, что человек, да ведь какая скотина… А она: фи, говорит, Жан, что ты, право, стыдись… Тут он, слышу, за плечо меня тронул: прости, говорит, голубчик, и на чай двугривенный подает… Не иначе: кадеты… Н-но, милая, выручай!.. Генрих стегает свою лошаденку. Эрна незаметно жмется ко мне. – Ну а вы как, Эрна Яковлевна, привыкли? Генрих говорит робко. Эрна нехотя отвечает: – Ничего. Конечно, привыкла. Направо парк, черный переплет обнаженных ветвей. Налево – белая скатерть поля. Сзади – город. Сияют на солнце церкви. Генрих примолк. Только сани скрипят. Приехали. Я сую ему в руку полтинник. Он снимает заиндевелый картуз и долго смотрит нам вслед. Эрна мне шепчет: – Можно сегодня прийти к тебе, милый?
28 марта. Губернатор ждет покушения. Вчера ночью он неожиданно переехал в Подгородное. За ним переехали и мы. Ваня, Федор и Генрих следят в одних местах, я брожу в других. Мы уже много знаем о нем. Знаем его лошадей, его кучера, его карету. Ошибиться нельзя, и я думаю, что мы скоро назначим день. Ваня бросит первый…
29 марта. Приехал Андрей Петрович. Он член комитета. За ним много лет каторги и Сибири – тяжкая жизнь старого деятеля. У него грустные глаза и седая бородка клином. Мы сидим в ресторане. Он застенчиво говорит: – Вы знаете, Жорж, поднят вопрос о
- 1
- 2
- 3
- 4
- 5
- . . .
- последняя (27) »
Последние комментарии
38 минут 26 секунд назад
2 часов 55 минут назад
17 часов 36 минут назад
17 часов 37 минут назад
22 часов 56 минут назад
1 день 2 часов назад