Кандидат [Кэти Эшли] (fb2) читать постранично, страница - 2

оппонента лишь на пять пунктов по каждому мероприятию, он и его команда пахали, не разгибая спин, что означало – штаб кампании работал в два раза больше.

Швырнув шпильки и сумочку на стол, я сразу направилась к кофейнику. Сегодня был не тот день, когда можно расслабиться наркотической бурдой с сахаром или сливками. Нет, я собиралась упиться крепким черным кофе, пока он еще был обжигающе горячим. Когда кофеин попал в систему, мои глаза закатились до самого мозга, и я простонала от почти оргазмического удовольствия.

Получив порядочную встряску, обратила внимание на стоящие на столе коробки с пончиками. Избыток сахара и жира были основными пунктами диеты штабистов. Можно было рассчитывать на пончики и выпечку на завтрак, и пиццу за пиццей днем. Бюджет кампании шел на ТВ-рекламу, постеры и баннеры, так что нечего было и рассчитывать на доставку полноценного питания. Когда я не спешила, то старалась взять с собой салат и фрукты. Я участвовала в кампании всего шесть месяцев, но уже набрала десять фунтов. Мой старший брат любит дразнить меня, что все десять фунтов ушли на грудь и задницу, с чем, после сегодняшнего озабоченного отзыва, я была склонна согласиться.

Подлив еще кофе, схватила пончик с корицей свободной рукой и направилась к своему столу. Когда я подошла, зазвонил телефон.

– Волонтерская служба, – ответила я.

Это был Грант, наш нью-йоркский представитель.

– Привет, реклама. Мы в полной заднице из-за латиносов, собранных для митинга Каллагана.

– О чем ты? – застонав спросила я и глотнула кофе.

– Переводчик уволился, так что местные митинги в Нью-Йорке и Джерси могут провалиться.

Я сделала глубокий вдох и собралась с мыслями.

– Так, начни рассылать анкеты для поиска нового переводчика для этого района. В худшем случае я сяду на поезд и приеду сама.

– Ты говоришь на испанском? – скептически отозвался Грант.

– Si. Soy fluido en espanol, pendejo, – ответила я (примеч. – Да, я свободно говорю на испанском, мудила).

– Дай угадаю, ты только что подобрала для меня пару ласковых? – Грант фыркнул.

– Можешь быть уверен.

– Считай меня психом за то, что сомневаюсь, но разве ты не выросла в Северной Каролине?

– Да. Но я также проводила каждое лето в Центральной Америке. Такое обычно не проходит бесследно.

– Понятно.

– И на будущее: «pendejo» значит «мудила». Кроме того, я могу назвать тебя «cabron» (примеч. – Ублюдок).

– Ладно, ладно. Обещаю больше не сомневаться в твоих способностях.

– Так-то лучше. Напиши, когда все решится с переводчиком.

– Будет сделано.

– Adios pendejo! (Примеч. – До свидания, мудила!)

– Пока, реклама, – смеясь ответил Грант.

После разговора с Грантом я сделала еще несколько звонков, попутно допивая кофе и уплетая пончик. Раз уж мой желудок по-прежнему гремел пустотой, решила, что в этот адский денек можно плюнуть на подсчет калорий и цапнуть еще один пончик с корицей.

Шагая к своему столу, не могла удержаться от ощущения, как невероятно мне повезло, что я смогла устроиться в штаб кампании Каллагана. Это была не просто удача, что я нашла такую работу в двадцать семь лет, кроме прочего это был большой профессиональный и личный шаг вперед. Первые два года после окончания колледжа я проработала личным ассистентом члена палаты представителей Уолтера Грегсона. И если день я проводила с Уолтом-старшим, то ночами была занята с его сыном, Уолтом-младшим. Так что можно сказать, что эта работа досталась мне через протекцию.

Мы с Уолтом познакомились на последнем году в Дьюке (примеч. – частный исследовательский университет в Дареме, Северная Каролина), где специализировались в политических науках и через полгода начали жить вместе. После выпуска, мы переехали в квартиру в Джорджтауне. Когда я начала работать на его отца, Уолт получил работу в лоббирующей компании.

Все было идеально и, казалось, шло к идеальному свадебному финалу. Оглядываясь назад, понимаю, какой наивной была, когда проводила ночи в одиночестве. Уолт уверял меня, что задержки на работе – это вина его начальства. Он был новеньким и ему нужно было зарабатывать репутацию, что означало начинать работу на рассвете.

Правда же состояла в том, что Уолт пал жертвой того, что я обычно называю вашингтонским проклятьем члена. В самом воздухе округа Колумбия было что-то такое, отчего он словно пропитан духом нарциссизма и завышенной самооценки. Даже человек с твердыми убеждениями никогда не думавший засмотреться налево, мог перейти на темную сторону. Их словно засасывало в Бермудский треугольник с кисками.

Уолт не просто засмотрелся, его член попал прямиком в одну из офисных стажерок. Я имела «удовольствие» обнаружить их однажды вечером, когда решила устроить ему сюрприз и принести его любимую тайскую еду на вынос. Вместо того, чтобы надрываться за компьютером, он шпилил стажерку, перегнув ее через свой стол.

Он бежал за мной до самого лифта, с полуэрегированым членом наперевес, умоляя не уходить. Он завел