Последний шанс [Владa Андреева] (fb2) читать постранично, страница - 2

то что-то в его жизни непременно изменится. И знал он это совершенно точно.

«Значит опять не сегодня», – сказал он сам себе и попытался отвести взгляд от картины. «Далась она мне! Я даже не знаю, кто ее нарисовал, и зачем она тут». Сергей повернулся на бок, тяжело вздохнул и попытался встать. Однокомнатная квартира, в которой он обитал последний год, была пыльной и грязной, но зато в ней было все, о чем можно только мечтать в подобной ситуации. Она находилась в кирпичном двухэтажном доме на краю города, единственное окно выходило в парк. Все это было очень удобно: летом в жару – прохладно, зимой можно легко протопиться деревьями из парка. Кроме того парк оставался неплохим местом для того, чтобы найти себе что-нибудь для пропитания. Кошек, собак и других крупных животных в городе давно уже не осталось. Крысы и мыши были просто счастливой случайностью. Основным источником съестного стали насекомые и коренья. Как говорится, не до жиру….

Как только Сергей вспомнил про еду, желудок нестерпимо сжался и заурчал. Сергей ничего не ел уже пару дней. Вставать и идти в парк не хотелось. Это было опасно: ты всегда мог стать жертвой такого же голодного получеловека, которым был сам. Современный закон был суров: «Хочешь жить – найди еду или отбери ее, если нужно – убей, а иначе убьют тебя». Все просто. Никаких роз и пионов, мать их.

Розы и пионы остались в прошлой жизни. Когда-то очень давно у Сергея была жизнь. У него был дом, жена и двое детей: мальчик и девочка – Петька и Анечка; была мама и даже собака Жулька – смешная такая собачонка с глазками-пуговками и хвостиком-обрубком. Первой ушла мама. Было больно, но не так страшно, что ли. Затем ушли жена и Анечка. Потом они с Петькой еще два года жили одни, пока Петька не заболел…. Когда он умирал, то все время кричал, что задыхается. Ему не хватало воздуха…. Потом «умер» и сам Сергей, точнее, он так себя ощущал. Он ходил, двигался, дышал, ел, но уже не жил, он умер со своей семьей. Он просто никак не решался свести счеты с этой никчемной жизнью. Нет, он не боялся, просто когда-то давно ему мама говорила, что самый большой грех в жизни – это наложить на себя руки. Не ты решал, чтобы прийти в этот мир и не тебе решать, когда и как уходить. Ты должен принять чей-то «высший» план и до конца вынести то, что необходимо.

Что необходимо? Кому необходимо? Зачем необходимо? Сергей часто размышлял над этим, тем более, что времени было предостаточно. Кажется, в каком-то давно забытом фильме кто-то говорил: «Поживем – увидим». Ну, что ж – поживем.

За стеной у Сергея жила сарая бабка, ей, наверное, было лет 90, а она все не умирала, жила себе и жила. В доме умерли все: дети, женщины, молодые парни и девушки, остались только двое: Сергей и эта старая карга, которая с трудом добиралась до туалета. Все остальное время она валялась на своей вонючей кровати и смотрела в потолок. Она сильно бесила Сергея. Он видел в этом наивысшую несправедливость: почему дети умирают, а эта старушенция живет? Зачем? Иногда он заходил к ней, чтобы выплеснуть на нее все дерьмо, которое накапливалось у него в душе, ну и, конечно, поделиться крохами еды, которую удавалось достать.

Последний раз он был у нее позавчера, приносил поесть (блуждая по парку, он нашел кустики брусники). Сергей вспомнил их разговор и невольно сморщился. Разговора-то, впрочем, и не было. Говорил только он, Сергей, старуха упорно молчала. Последний раз она соизволила сказать ему пару слов полгода назад, и как отрезало. Сергей знал, что старуху звали Ангелиной (тоже мне ангелочек!!!), она сама рассказала ему об этом, как только он появился в их доме, но он упорно называл ее старухой или старой каргой. «Нужно навестить ее», – подумал Сергей,– «может, наконец-то, кони двинула».

Он медленно встал и окинул взглядом свое весьма скромное жилище: стол, стул и кровать – вот, в общем- то, и вся мебель. На стуле висело потертое покрывало. Сергей, скривившись, аккуратно расстелил его на постели. Он каждое утро заправлял свою кровать и ненавидел себя за это. Что за условности в наше-то время? Он чувствовал в этом определенное пижонство, но не мог ничего сделать. Когда-то давно мама, проходя мимо его комнаты и бросив мимолетный взгляд на неубранную кровать, сказала: «Что за бардак? Немедленно убери кровать! Запомни: бардак разрушает человека. Бардак в комнате означает бардак в мыслях, в душе и поступках» С тех пор Сергей всегда убирал свою кровать. И это помогало ему привести мысли в порядок.

После недолгой уборки Сергей вышел в коридор и открыл соседнюю дверь. Запах старости и болезни неприятно защекотал в носу. «Старуха, ты жива?». Ответа не последовало. «Молчишь? Я ведь сейчас уйду, и будешь ты тут с голоду подыхать!» Опять тишина. «Ну, и молчи, старая дура»,– Сергей начинал раздражаться, – «Лежи и пропердывай свою и без того вонючую постель, все равно больше заняться нечем! Молчит она, ну и хер с тобой, молчи!» Он выскочил в коридор и захлопнул дверь, даже не посмотрев, жива ли старуха. Какая разница?

На улице было душно.