Город на передовой. Луганск-2014 [Нина Сергеевна Ищенко] (fb2) читать постранично, страница - 10

не оставляют его без помощи. Существует волонтерская группа, занятая сбором корма для животных (горжусь тем, что лично знаю великолепную Катю Кузнецову, которая этим занимается). Благодаря деятельности добровольцев о положении зоопарка знают уже многие и не остаются равнодушными.

В прошедшее воскресенье мы ходили в зоопарк всей семьей. Был уже настоящий мороз, все замерзли, но получили массу позитивных впечатлений. Людей было много, приносили корм, расспрашивали что нужно. Как и в мирное время, дети радуются встрече с животными, это настоящий кусочек мира среди войны.

4 декабря 2014 года

Восстановление Луганска

На железнодорожном вокзале вставляют выбитые стекла. Мы приезжали туда на следующий день после бомбежки, когда весь пол в переходе был усеян толстым битым стеклом, и потом приезжали еще раз вечерним поездом и шли этим переходом над путями, когда с двух сторон выбиты стекла, воет ветер и нет света во всем районе. Теперь там ставят стекла такие прозрачные, что кажется, их и нет. Это из хороших новостей. А еще на прошлой неделе открылся «Меланж» – очень милое кафе в французском стиле, цены ниже довоенных.

Блокада

На железнодорожном вокзале на стене с расписанием поездов висят напечатанные на альбомном листе объявления: «С 21.11 не в ходу», «С 28.11 не в ходу», на все поезда, во все стороны. Пригородный поезд ходил в самое горячее время, когда Луганск бомбили, а сейчас нету.

19 декабря 2014 года

Зима

Мороз –20!

Пригородные поезда снова пустили. Может, и правда топлива не хватало, с этим проблемы.

Актуализация сюжета, подарок переводчикам

Начало второй серии «Светлячка», драка в баре между сторонниками объединенной Галактики и независимыми. Думаю, в свете последних событий на Донбассе всем будет гораздо понятней, если переводить как единая Галактика и сепаратисты.

Очень, очень жаль, что капитан Мэл носит не камуфляж как ополченцы, а коричневый плащ. Все-таки у нас «коричневые» это совсем другие силы, наполнить это название положительным содержанием невозможно. Разве что Война забудется намного основательней, чем сейчас…

Паустовский о нас

Кто хочет представить себе мироощущение обычных людей в необычных обстоятельствах, не сводки с фронтов, а что происходит в душе, как это на самом деле, для того нет лучше автора, чем Паустовский.

«Садовник жаловался, что сейчас цветы нужны только для похорон и торжественных заседаний. Каждый раз, когда он заговаривал об этом, одна из женщин – худая, с бледными светлыми глазами – как бы смущалась за него и говорила мне, что очень скоро они наверняка будут выращивать цветы для городских скверов и для продажи всем гражданам.

– Что бы вы ни говорили, – убеждала меня женщина, хотя я и не возражал ей, – а без цветов человеку обойтись невозможно. Вот, скажем, были, есть и будут влюбленные. А как лучше выразить свою любовь, как не цветами? Наша профессия никогда не умрет.

Иногда садовник срезал мне несколько левкоев пли махровых гвоздик. Я стеснялся везти их через голодную и озабоченную Москву и потому всегда заворачивал в бумагу очень тщательно и так хитро, чтобы нельзя было догадаться, что в пакете у меня цветы.

Однажды в трамвае пакет надорвался. Я не заметил этого, пока пожилая женщина в белой косынке не спросила меня:

– И где это вы сейчас достали такую прелесть?

– Осторожнее их держите, – предупредила кондукторша, – а то затолкают вас и все цветы помнут. Знаете, какой у нас народ.

– Кто это затолкает? – вызывающе спросил матрос с патронташем на поясе и тотчас же ощетинился на точильщика, пробиравшегося сквозь толпу пассажиров со своим точильным станком. – Куда лезешь? Видишь – цветы. Растяпа!

– Гляди, какой чувствительный! – огрызнулся точильщик, но, видимо только для того, чтобы соблюсти достоинство. – А еще флотский!

– Ты на флотских не бросайся! А то недолго и глаза тебе протереть!

– Господи, из-за цветов и то лаются! – вздохнула молодая женщина с грудным ребенком. – Мой муж, уж на что – серьезный, солидный, а принес мне в родильный дом черемуху, когда я родила вот этого, первенького.

Кто-то судорожно дышал у меня за спиной, и я услышал шепот такой тихий, что не сразу сообразил, откуда он идет. Я оглянулся. Позади меня стояла бледная девочка лет десяти в выцветшем розовом платье и умоляюще смотрела на меня серыми, как оловянные плошки, глазами.

– Дяденька, – сказала она сипло и таинственно, – дайте цветочек! Ну, пожалуйста, дайте.

Я дал ей махровую гвоздику. Под завистливый и возмущенный говор пассажиров девочка начала отчаянно продираться к задней площадке, выскочила на ходу из вагона и исчезла.

– Совсем ошалела! – сказала кондукторша. – Дура ненормальная! Так каждый бы попросил цветок, если бы совесть ему позволяла.

Я вынул из букета и подал кондукторше вторую гвоздику. Пожилая кондукторша покраснела до слез и