Выдуманная история [Кристина Борис] (fb2) читать постранично, страница - 3

Обер взглянул на Дюка и приказал привести его к себе в кабинет. Несмотря на увечья, израненный солдат стоял перед обером, который сидел и распивал алкоголь. Тот пригласил солдата присесть. Однако Дюк не принял приглашения. Его силой посадили.

Обер попросил охрану уйти, чтобы поговорить с Дюком наедине. Солдату предлагали и алкоголь, и еду, и деньги, и доктора, чтобы вылечить все раны, и даже свободу, если покажет свой штаб. Но Дюк твёрдо отказывался. Наконец обер встал, подошёл к стулу, где сидел Дюк и всучил ему в карман свой серебряный портсигар в знак твёрдости своих слов.

Солдат уличил в этом прекрасный момент, чтобы достать из кармана обера оружие и выстрелить в него. Далее он сбежал из штаба, замотав свои раны всевозможными тряпками, которые удалось ему найти, чтобы враги не нашли его по каплям крови.

***

Реакция последовало моментально. Эта история попала в оппозиционные газеты. Некоторые работники газет приезжали в штаб, чтобы сфотографировать героя и провести с ним интервью.

Начальство заранее поговорило с Дюком о его немножко приукрашенной истории и приказало лечь в больницу, перемотав себя бинтами. Интервью Дюк давал в неохотно. Все фото с ним были сделаны в койке местного лазарета.

Вскоре солдат получил медаль, а штаб – благодарность за хорошую подготовку солдат. Контракт Дюка подходил к концу, его провожали с почестями.

Газета

Чуть ранее. За день до печати истории.

В конторе полуразрушенной типографии сидели двое мужчин. Один мужчина, который сидел ближе к двери, был одет в тёмно-синий с тонкими белыми полосками костюм. Шляпа съехала на бок. Тёмные усы, постриженные по моде, придавали и без того солидный вид. За письменным столом сидел другой мужчина: напомаженные волосы зачесаны назад, светло- жёлтая рубашка измята, в зубах примятая сигарета. Жесты его были размашистые и нервные:

– Ну так дело не пойдёт! Ну как я могу это печатать? Где же героизм?

– Неужели тебе этого мало? Солдат жертвовал собой, чтобы проникнуть во вражеский штаб!

– Да, но с ним было ещё двое ребят. Как-то они мешают. Народу нужен герой, чтобы обсуждать и надеется на лучшее! Трое героев как-то многовато. Дюк рядом с ними немного меркнет. Я бы немножко подправил бы эту историю так, – и мужчина выплюнул сигарету, чтобы кончиком языка намочить карандаш. После проделанной операции он принялся им чёркать по листу с напечатанным текстом.

– Что ты там делаешь? – нагнулся поближе мужчина в шляпе.

– Я делаю историю. Речь же идёт о Дюке, верно? Так давай немного исправим положение. Вооот тааак, – мужчина что-то зачёркивал и писал сверху.

– Ты же понимаешь, что так делать нельзя? Это же ложь, – возмутился его собеседник.

– Я немного акцентирую внимание на нашем герое. Вот. В истории, которую ты мне принёс, сказано, что с ним было двое опытных ребят. Но как-то не сходится с тем, что опытные ребята погибли под пытками, а какому-то неказистому солдату удалось выжить, да ещё и гордо стоять перед лицом опасности. Что же это за опытные ребята? Давай их сделаем новичками. Будто это были добровольцы под руководством Дюка. Видишь, как заиграло по-новому!

– Но это всё равно ложь! Те ребята…

– Их не забудем. Напишем их имена, но исправим, что они были неопытны. Поверь, я знаю, что делаю. Никому не нужны мёртвые люди, которые ничего не сделали героического. Людям это не интересно. Нечего перегружать статьи.

– Но как же родные погибших? Они возмутятся такой формулировке!

Мужчина с карандашом взял исправленный текст и направился к выходу:

– Никто не схватится. Их сейчас беспокоят совсем другие проблемы. У них погиб человек: чей-то сын, отец, муж. Естественно мы напишем, что они не сдались, но уменьшим их значение. Никто не будет жаловаться. Это война. А хлеб нам нужно зарабатывать прямо сейчас, несмотря на положение.

Я бы советовал тебе ещё раз к нему съездить, чтобы узнать подробности его личной жизни. Откуда он, его семья, детство, как он оказался в этом штабе. Ну ты понял.

***

Газета вышла с окончательной правкой. Остальные подхватили эту эстафету и печатали историю, ссылаясь на газету как первоисточник.

Новость распространилась и, казалось бы, такое незначительное вмешательство в историю со стороны типографии, изменило ход действий. Дюк стал народным любимцем, а имена двух разведчиков так и канули в небытие.

Мать

От внезапно свалившейся славы Дюка стали преследовать вполне разумные мысли: а что если обман раскроется? Что будет тогда? Его отправят в тюрьму? Или хуже?

Но судьба была благосклонна. Как только юноша начал подвергаться атакам своих страхов, так скоро пришла весть о том, что война окончена. Радостное ликование и вздох облегчения – вот что испытал Дюк.

Дома