История одного рубина [Светлана Хурсан] (fb2) читать постранично, страница - 7

выживет она…

– Товарищ Алексей доложил, дома твоя кошка. Обживается.

– Люблю тебя, – он снова закрыл глаза.

Она вышла и прикрыла дверь. За окном сияло солнце, искрился снег, от этого блеска щипало глаза и Галина не вытирала слез. Люди сновали в предпраздничной суете, торопились поздравить и принять поздравления. Где-то заливисто смеялись дети. Жизнь и любовь победили в очередной раз. Володя улыбался. Он еще был слаб. Засыпал, просыпался, снова проваливался в дрему. Не отличал сна от реальности, да и не стремился, впервые за долгое время, он не защищался, не воевал и не контролировал.

Скрипнула дверь. Он подхватился, поднял голову. На пороге стояла незнакомка. Топталась в пороге, теребила пояс дубленки. Володя окинул ее вопросительным взглядом. Она решительно шагнула, выставила щитом пакет.

– Я тут это…цитрусовых принесла. Не могла решить апельсины в больницу положено, мандарины – на Новый год. Тут и то и другое. Вот.

Оттарабанила. Замолчала. Вытянула из кармана пачку сигарет. Посмотрела недоуменно на неё, засунула обратно. Володя молчал. Память на лица его никогда не подводила, он точно не видел ее раньше, но смутное чувство узнавания не отпускало.

– Слушай, а ты кто? – решился он.

– Я? Ой, – она покраснела, отступила. – Ты у меня первый. То есть нет… Просто я вообще впервые к герою вот так… Автор я. Пришла тебе слово дать.

– Аааавтор? А чё, так сильно меня головой приложило?

– Нет, – женщина напряглась, улыбка сошла с лица. – Ты спишь. Сон дурацкий, ты в нем только герой моего рассказа. Один из любимых героев. Вот решила дать тебе слово. Говори, давай, пока не передумала.

Володя откинулся на подушку, прикрыл глаза. “Сон? И что ж их столько в последнее время? Да и хрен с ним, пусть сон”.

– А че говорить то? Кому?

– Читателю. Кому ж еще? То, что считаешь самым важным.

– Самое важное? – он взъерошил волосы. – Так все в жизни важно. “Детали ткут полотно истории” – как сказал мудрец. А я так скажу, можно по жизни, как по скоростной трассе мчаться, от цели к цели, все дела. Можно в инвалидной коляске катиться. Я и то, и другое попробовал, и вот чё думаю – это не важно вообще. Совсем.

Главное, оно в голове и в сердце.

Когда летишь на сверхскоростях легко упустить детали – там одуванчик вот асфальт пробил, цветет, кошка мурлычет, суп у тебя на ужин, как в детстве или носки тебе любимая женщина сама связала. Понимаешь, о чем я? Это ж мелочи, а у тебя цель. Великая. И пролетаешь мимо. А душа пустеет, иссыхает без таких мелочей.

Он вздохнул и продолжил.

– И когда совсем туго, ткнет тебя судьба, ну или автор, – он покосился на женщину. – носом в это самое. На коляске не разгонишься, чувствуешь себя ущербным да обделенным, жалеешь себя, мир проклинаешь. Легко и вовсе облик человеческий потерять, дескать ничего от меня не зависит, мелкая я сошка. А можно… Можно разглядеть все то богатство. Изобилие вселенной, красоту её – солнце, ветерок, пичугу на ветке услышать, смех ребенка, щедрость незнакомого человека.

Он осекся и пристально посмотрел на собеседницу:

– Слушай, а кто он, кстати? Этот на синей…

– Не важно, – она покраснела и отступила к двери. – Вымышленный персонаж. Отдыхай, Владимир, набирайся сил. Пора мне.

– Ты не ври себе, автор. – Володя приподнялся на постели. – Не мне, себе ответь. И если любишь – береги. Не отказывайся. Когда любовь в сердце, исполняешься благодарностью. И благодатью. Это всё, автор. Беги, передай читателю завет бомжа Десантуры.