Неочевидные способы сказать «люблю» (ЛП) [ausland] (fb2) читать постранично, страница - 3

тела Гермионы. Когда Северус, наконец, проникает в нее, остаются гореть лишь две свечи, даже в полумраке озаряющие знакомые черты лица и очертания губ, с которых снова и снова слетает его имя.

Наконец, они покидают ванную, оставляя гореть последнюю свечу, и Северус нежно вытирает Гермиону полотенцем. Они устраиваются на его постели, по-детски скрестив ноги, и Северус принимается не спеша расчесывать непослушную копну волос на голове Гермионы. Они не говорят ни слова, все еще приходя в себя после страстной близости. Приведя ее волосы в порядок, он заплетает их в неуклюжую косу и прижимает Гермиону к своей груди. Так они и засыпают — обнаженными в объятиях друг друга.

vi.

Известие о том, что ее родителей больше нет в живых, застает Гермиону в учительской всего пять дней спустя. Пока осенний дождь с зимними ветрами хлещут о стены замка, оплакивая лето, частичка сердца Гермионы, хранящая воспоминания о беззаботном детстве, откалывается окончательно и бесповоротно. Сегодня суббота, а значит, Гермиона как всегда измотана походом с учениками в Хогсмид. Но она уже успела пообещать Минерве партию в шахматы, поэтому сова находит ее в учительской, а не в спальне или комнатах Северуса.

Принесшая новости сова, промокшая и растрепанная, усаживается поближе к камину. Точно налитыми свинцом пальцами Гермиона вскрывает письмо. Всем известно, что лишь по одной причине сову отправляют в столь неблагоприятную погоду, — дурные вести. Все присутствующие это понимают и потому не сводят с Гермионы любопытных и полных тревоги взглядов. Невилл Лонгботтом минутой ранее закончил укреплять окна теплиц и потому не понаслышке знает, насколько отвратительна погода за окном. Как и в лице Гермионы, в его физиономии нездорового сероватого оттенка читалось волнение.

Она терпеть не может, когда на нее вот так глазеют, и Северус прекрасно это знает. Он наблюдает за тем, как по ходу чтения письма Гермиона вздрагивает и замирает, а ее глаза наполняются слезами.

— Мои родители, — глухо произносит она. — Автокатастрофа.

Северус хорошо помнит, к чему ей пришлось прибегнуть во время войны, чтобы защитить родителей. После того как Гермиона пожертвовала их доверием и воспоминаниями о себе в попытке уберечь, утратить их сейчас по столь банальной причине — не что иное, как удар под дых, тошнотворная насмешка рока. Много лет они попросту отказывались общаться с ней, и лишь недавно она стала изредка покидать замок, спеша в родительский дом, чтобы разделить с ними воскресный обед в чуть менее натянутой обстановке, нежели раньше. Она собиралась познакомить их с Северусом при следующей встрече.

Гермиону накрывает поток соболезнований, казалось, куда интенсивнее ливня, тарабанящего в окна замка. Он видит, что каждое слово сочувствия ранят ее все больше и больше, видит, как она ищет его взглядом и умоляет о помощи. Гермиона знает, что это идет вразрез с его скрытной природой, знает, к сколь серьезным мерам он прибегнул, чтобы сохранить их отношения в тайне, и как сильно Северус презирает выражение чувств на людях. И все же ее взгляд полон мольбы, а он так сильно ее любит, что ему ничего не остается, кроме как проявить их.

Он делает шаг и вытягивает руки ей навстречу, и она, всхлипывая, тут же бросается в его объятия. Окинув толпу не терпящим замечаний взглядом, он прижимает Гермиону к себе, и они покидают учительскую.

vii.

После шестого признания на Северуса обрушивается волна вопросов, и его ответ становится седьмым признанием.

Гермионы нет в замке с тех пор, как она отправилась в Лондон устраивать похороны родителей, отчего Северус с тяжелым сердцем ступает через порог учительской. Он уже скучает по ней. Ей удалось украсть лишь два часа столь драгоценного сна, и даже тогда она сквозь дремоту бесшумно рыдала на его груди. Как он может спать, когда Гермионе больно? Никак. Он лишь обнимает ее, утирает слезы, непрестанно льющиеся из ее глаз, и гладит по волосам. А еще Северус упражняется. Чувство вины за то, что он все еще не может сказать ей, что любит, даже когда она страдает, также не дает ему сомкнуть глаз.

Войдя в учительскую, Северус тут же замечает устремленные в его сторону взгляды. Он смотрит на позабытую шахматную доску, где короля Гермионы от смертного приговора мата все так же отделяет лишь один ход. Затем он переводит взгляд на директрису.

— Гермиона будет в Лондоне еще около двух дней, — наконец говорит он. — Могу я получить разрешение покинуть замок завтра?

— Я собиралась подменить Гермиону на ее занятиях, — неуверенно отвечает МакГонагалл. — Не представляю, кто мог бы подменить тебя…

— Я могу, — вызывается Невилл Лонгботтом. Северус вздергивает брови и бросает на него удивленный взгляд. Лонгботтом выглядит слегка испуганно, и, тем не менее, вид его полон