cit anno:
"Но чтобы смертельные враги — бойцы Рабоче — Крестьянской Красной Армии и солдаты германского вермахта стали товарищами по оружию, должно случиться что — то из ряда вон выходящее"
Как в 39-м, когда они уже были товарищами по оружию?
Дочитал до строчки:"...а Пиррова победа комбату совсем не требовалась, это плохо отразится в резюме." Афтырь очередной щегол-недоносок с антисоветским говнищем в башке. ДЭбил, в СА у офицеров было личное дело, а резюме у недоносков вроде тебя.
Первый признак псевдонаучного бреда на физмат темы - отсутствие формул (или наличие тривиальных, на уровне школьной арифметики) - имеется :)
Отсутствие ссылок на чужие работы - тоже.
Да эти все формальные критерии и ни к чему, и так видно, что автор в физике остановился на уровне учебника 6-7 класса. Даже на советскую "Детскую энциклопедию" не тянет.
Чего их всех так тянет именно в физику? писали б что-то юридически-экономическое
подробнее ...
:)
Впрочем, глядя на то, что творят власть имущие, там слишком жесткая конкуренция бредологов...
От его ГГ и писанины блевать хочется. Сам ГГ себя считает себя ниже плинтуса. ГГ - инвалид со скверным характером, стонущим и обвиняющий всех по любому поводу, труслив, любит подхалимничать и бить в спину. Его подобрали, привели в стаб и практически был на содержании. При нападений тварей на стаб, стал убивать охранников и знахаря. Оправдывает свои действия запущенным видом других, при этом точно так же не следит за собой и спит на
подробнее ...
тряпках. Все кругом люди примитивные и недалёкие с быдлячами замашками по мнению автора и ГГ, хотя в зеркале можно увидеть ещё худшего типа, оправдывающего свои убийства. При этом идёт трёп, обливающих всех грязью, хотя сам ГГ по уши в говне и просто таким образом оправдывает своё ещё более гнусное поведение. ГГ уже не инвалид в тихушку тренируется и всё равно претворяет инвалидом, пресмыкается и делает подношение, что бы не выходить из стаба. Читать дальше просто противно.
Эта страница может содержать материалы для людей старше 18 лет. Чтобы продолжить, подтвердите, что вам уже исполнилось 18 лет! В противном случае закройте эту страницу!
или какого фасона головной убор? Я утонул в бездонной глубине ее черных глаз, я увидел тот идеал красоты, который искал всю жизнь, я увидел настолько молодую и привлекательную внешне женщину (при разнице биологического возраста всего в два года), что мелькнула мысль о мистификации и злой шутке. Моя рука, потянувшаяся выбросить окурок в урну, так и застыла на излете, а мои легкие забыли выдохнуть последнюю порцию табачного дыма. Мы стояли и молча смотрели друг другу в глаза, у нее подрагивали губы и пальцы нервно перебирали ручку зонта, а у меня (с ее слов, уже когда после вспоминали этот миг первого свидания) раздувались ноздри и трепетали ресницы.
Физиология сильней воли, и когда табачный дым все же вырвался из легких, рука завершила движение по выбросу окурка в урну, и я, забыв поздороваться, взял ее за руку и, потянув за собой, сказал «Пойдем». «Да» - услышал я первое слово из ее уст не по телефону. Но с тем же бархатным оттенком, с такой же привычной взволнованностью и особенностью дикции, но намного-намного-намного большей притягательностью, потому что вот она: хозяйка этого голоса, и этого пленительного лица, и этих черных глаз, только протяни руку.
Но воля все же сильней инстинктов. Потому что, несмотря на то, что мне больше всего на свете хочется наброситься на нее, содрать с нее одежды и овладеть максимально жестко и нежно (как ни странно, но именно так, причем одновременно, а не чередуя) сразу после того, как за нами защелкнулся замок двери моего номера, я все же исполняю роль галантного кавалера, а не дикого самца. Помогаю снять верхнюю одежду, ставлю в угол зонтик, удерживаю от попытки снять обувь, придвигаю кресло поближе к столику, на котором лежит пачка печенья, две шоколадки, два куска торта, по бутылке минеральной и сладкой воды, несколько разовых пакетиков чая и кофе (все, что сумел и успел купить за утренние часы), щелкаю тумблером электрочайника, выпрошенного у горничной на этаже, и наконец-то в момент перед тем, как она садится, обнимаю ее, говорю «Ну, здравствуй, Лариса!» и целую. Ее губы, хоть и не ярко накрашенные, но как огонь: и манят, и остерегают ожогом. Поцелуй длится секунду или десять, сто или вечность, - я не знаю, пламя любви лижет мое сердце каждым нежным движением ее руки по моей голове, и уже оторвавшись от губ, слышу Ларисин шепот: «Здравствуй, родной мой!».
- Никогда не была в гостиницах, - говорит Лариса, садясь после поцелуя в кресло. - А что там дальше?
- С той стороны, где стена и окно, ничего. Бывают еще номера с балконом, но этот без. А с этой, откуда вошли в номер, санузел.
- И все? Такой маленький номер. Меньше однокомнатной квартиры.
- Да. Обычный одноместный номер.
Пьем чай с тортом. Обращаю еще раз внимание на ее тонкие, благородные руки. Пальцы ни на секунду не остаются в покое. То за чашку берется, то за край тарелки, то легонько барабанит пальцами по столу, то во время беседы непроизвольно сжимает их и разжимает. Но гораздо больше времени я смотрю ей в лицо, наслаждаюсь видом белой кожи, нежными щеками, водопадом черных волос, струящихся по плечам до середины спины, и снова тону в бездонной глубине чарующего взгляда.
Чай допит. Отталкиваю столик в сторону, остаемся сидеть друг перед другом в креслах. Белая строгая блузка, с расстегнутой самой верхней пуговицей, смутно угадывается контур лифчика, обнимающий третьего размера грудь, черная юбка чуть ниже колен, белые колготки. Ни цепочек, ни сережек, ни колечек. Стройная фигура, идеально красивая женщина: влекущая, зовущая, желанная.
- Иди ко мне! - я протягиваю руки ей навстречу. Мне хочется, чтоб она села мне на колени, чтоб мы продолжили пьянящий поцелуй, чтоб я заласкал и зацеловал бы ее всю, освобождая от одежды, и только потом перенес бы на кровать.
- Ты обещал дать мне свою рубашку. Можно?
- Да. Но ты наденешь ее на голое тело.
В ответ Лариса начинает медленно расстегивать пуговицы своей блузки. У меня перехватывает дыхание. Вот полоска ослепительно белого тела выше лифчика, вот сам лифчик, вот живот, вот пупок, вот кромка юбки. Вот она уже без блузки. Вот она расстегивает привычным движением застежку лифчика и перед моим взором - красивейшая грудь: спелая, налитая, упругая, светло-коричневый ореол и торчащие кнопочки сосков. Вцепляюсь в подлокотники кресла, чтоб не сорваться к ней, и выдержать до конца, сдержать данное слово.
Лариса чуть медлит. Понимаю, что она ждет от меня какого-то симметричного ответа. Пиджак я снял, войдя в номер, вместе с курткой, теперь развязываю галстук, и медленно расстегиваю пуговицы рубашки. Раздеваться сидя, Ларисе, видимо, дальше неудобно. Она встает рядом с креслом, опускает молнию с боковой стороны юбки, снимает ее, кладет на кресло. Снимает обувь, ставит под кресло. Стараясь не смотреть на меня от смущения, снимает и колготки, обнажая прелесть женственных бедер, гармоничное очертание ног, белые узкие трусики. Теперь смотрит на меня. Пуговицы рубашки я уже расстегнул, но еще не снял. Снимаю рубашку, но когда она
Последние комментарии
1 час 36 минут назад
3 часов 9 минут назад
7 часов 2 минут назад
7 часов 6 минут назад
12 часов 27 минут назад
2 дней 5 минут назад