Своя война [Руслан Ряфатевич Агишев] (fb2) читать постранично, страница - 2

тебя дери.

Все трое замерли в десятке шагов от круто поворачивавшейся дороги, где застыла прокопченная немецкая танкетка. Ее пулеметный ствол бессильно поник. Из откинутого люка торчало наполовину высунутое сожжённое тело танкиста. Плоть рук была глубоко прожаренной, проглядывали светлые кости.

— Мать твою, мать твою…, - горячо зашептал командир разведывательной группы, натыкаясь взглядом на все новые и новые сожженные тела немецких солдат. — Накаркал, сопляк, накаркал… Черт! Чего встали, как столбы? Потом думать будем, что и как. Разбежались по кустам и оружие ищем. Коли документы какие остались, тоже ко мне тащите. Давай, давай! — замахал он руками.

Двое тут же, сжав оружие в руках, разошлись в разные стороны. Сам командир пошел прямо к танку, за которым он рассмотрел остов легкового автомобиля. Там, по его мысли, мог ехать офицер с документами.

— Не то… Все не то, — качал он головой, обходя очередное тело. — Ничего не понимаю.

Еще через шаг на его глаза попались два сцепившихся друг с другом немецких трупа, смотревшихся крайне странно и страшно. Один из немцев с такой силой обхватил второго, что руками смял грудную клетку. Зубами же, словно дикий зверь, вцепился в горло своему товарищу.

— Не понятно. С ума сошли. Жрать начали друг друга, — с огромными глазами от удивления Алексей рассматривал другой немца, свернувшегося клубком и прижав к своему рту оторванную кисть. — Звери, как есть звери… Надо все в отряде рассказать. Пусть думают, что здесь случилось.

С каждым новым шагом, приближавшим его к штабному автомобилю, загадок становилось все больше и больше. Партизан натыкался на трупы солдат, буквально нашпигованных свинцом, с оторванными руками и ногами. Особенно его поразило одна картина. Пухлый немец, руками обхватил ствол дерева. К нему, словно к главному блюду стола, тянулись руки его трех товарищей, раздиравших человеческую плоть и кости. Тут Алексей уже не смог сдержать позывов к рвоте и, упав на четвереньки, стал блевать.

— Что здесь было? Что? — отдышавшись, снова и снова он задавал себе эти вопросы.

Вырисовывалась, крайне непонятная картина. Довольно крупная немецкая колонна попала в огненный мешок. Он насчитал четыре сгоревших грузовика, две танкетки, три танка с десяток мотоциклов, вокруг которых в самых разных позах валялось больше сотни немецких трупов. Было совершенно не понятно, кто и почему на них напал. Трупов нападавших не было. Оружие и стреляные гильзы принадлежали лишь немцам. Это казалось особенно странным, потому что противник очень активно отстреливался. Возле некоторых солдат Алексей находил просто горы стреляных гильз.

— В кого же они стреляли? Вон этого просто нашпиговали пулями, — носком сапога он пнул очередной труп с карабином в руке. — Зачем палить в своих? Может это наши переоделись. Нет! Мы бы точно знали, что тут еще одна группа шастает. Кроме того, кто в здравом уме нападет на такой сильный отряд.

С этими мыслями Алексей пошел в сторону своих товарищей, который к одному из высоких дубов натаскали целую гору более или менее целого оружия. Здесь были три почти целых пулемета MG-34 с парой закопчённых патронных коробок на ствол, двадцать два карабина Маузер 98к, битком набитый гранатами-колотушками вещмешок. Мишка, самый молодой из группы, даже раздобыл где-то немецкие консервы, на которые они сразу же сделали стойку. В отряде давно уже было голодно. Все более или менее годное шло раненным и детям. Поэтому на консервы со сгоревшими этикетками партизаны смотрели голодными глазами.

— Тама еще консервы есть, — проглатывая слюну, быстро проговорил Мишка, тыча рукой куда-то в сторону. — Россыпью валяются. Взять бы треба, товарищ командир. Можа тама сосиски. Бают, что у германца дюже знатные сосиски. Дед Архип, что у германца в 17-ом в плену был, рассказывал, что у них есть такая чудная машинка для сосисок. Сверху кладешь кусок хряка с салом, а снизу сосиски идут. Одна за другой…

— Хватит языком трепать пустое. Говоришь, там еще консервы есть? — паренек яростно закивал головой. — Тогда по одной на брата разрешаю открыть. Подкрепимся. После пойдем еще наберем. Надеюсь, все это до отряда дотащим… Боюсь, немчура, скоро про своих прознает. Ладно, после думать будем.

Через мгновение банки были вскрыты и тут же опустошены. Оголодавшим мужикам они были на один зубок, открывать остальные командир не разрешил.

— Хватит. С непривычки, окосеем. Сытому тяжко по лесу идти. Еще место тут плохое, — командир с нехорошим прищуром огляделся по сторонам. — А это еще что за диво?

При этих словах опустошенный банки тут же полетели в стороны, а партизаны похватали оружие и спрятались за стволами деревьев. Только после этого они стали вглядываться в сторону неожиданного шума.

— Тихо, дурни. Не пальните, — Алексей, всматриваясь в медленно идущую вдалеке фигуру человека, поднял руку. — Не похож он на немца. Местный, наверное. Хотя, может, окруженец. Давайте, с разных сторон зайдем. Я