Испорченная реальность [Джон Урбанчик] (fb2) читать постранично, страница - 2

Тимми заплакал. Карен уже лежала под одеялом, и я сказал:　

— Моя очередь.　

Когда я вышел в коридор, меня замутило. Навалилась слабость, голова закружилась. Я схватился за стену, чтобы не упасть. Подумал, что отключусь. Что сгорю, что утону в собственном поту, а затем — рухнул и ударился. Сильно.　

Первым звоночком оказалось то, что лежал я на паркете, а не на ковре.　

Карен бы меня услышала. Выбежала бы из комнаты, спрашивая, что случилось, все ли со мной — и с Тимми — в порядке. Вместо этого раздалось приглушенное «Ты это слышал?». Голос, вернее, шепот мог принадлежать Карен или любой другой женщине.　

С самого начала все казалось неправильным. Голова раскалывалась от боли, и я все еще не мог подняться. Схватился за стену, чтобы встать, и услышал его:　

— Кто ты, черт возьми?　

Мне тоже хотелось его об этом спросить. Голос незнакомца был ниже моего, явно не принадлежал Карен и уж точно не Тимми. Мужик был в пижамных штанах — с бугрящимися мускулами и ухмылкой, в которой злость мешалась с потрясением.　

Я не успел задать ему вопрос — он бросился в спальню. Моей она не была, это я уже понял. Цвета, освещение, расположение кровати — все изменилось. Я шагнул к этой неправильной двери, держась за стену, и успел глубоко, тяжело вдохнуть прежде, чем взломщик (а как еще я мог о нем думать?) вернулся.　

С пистолетом.　

О пушках я знал мало. Только что они черные или серые, иногда со вставками дерева и слоновой кости. Некоторые стреляли очередями, другие нужно было постоянно перезаряжать. Они плевались дробью, нулями, патронами, и плохо приходилось тому, кто стоял у них на пути. Этого мне хватило. Я метнулся в коридор и, держась за стену, влетел в кухню — прежде чем первая пуля выбила щепку из косяка. Я слишком спешил, чтобы посмотреть, насколько большую, но выстрел прочистил мне мозги. Головная боль усилилась, заставляя сконцентрироваться на кухонном столе. Осталась только одна мысль: бороться. За свою жизнь, за жизни жены и сына. Бороться за дом и за все, что мне дорого. Рядом с плитой стояла подставка для ножей. Я понимал, что лезвие не поможет против пистолета, но это было лучше, чем ничего.　

Вот только подставки с мясницким, разделочным, хлебным и канцелярским ножами (черт, да сейчас сгодился бы и ножик для снятия кожуры) на месте не оказалось.　

Что-то было не так, не только с моей головой (или в моей голове, что еще хуже), но я этого пока не понял. Вместо ножа я схватил наполовину использованный рулон бумажных полотенец.　

Больше всего смущало, что квартира была одной планировки с моей. Спальни — по коридору, между ними ванная, кухня выходила в гостиную, раздвижные стеклянные двери вели на балкон. Отсюда я мог попасть в кладовку или выбежать на улицу — через дверь в прихожей.　

Мужик, преследовавший меня, не оставил мне времени. Завернул на кухню из коридора, направил пистолет мне в лицо и сказал:　

— Убирайся, на хрен, из моего дома.　

— Моего... — Не удавалось найти нужных слов, собраться с мыслями. Начни я спорить, и он нажмет на спусковой крючок и расплещет мои мозги по плиткам из нержавейки над конфорками. У нас таких не было. А рядом с плитой не висели бумажные полотенца. У нас в спальне не жил мужик с пистолетом.　

Ничего подобного. Я не знал, где очутился. Думаю, тогда-то и понял, что, убив меня, он, возможно, окажется прав.　

Тут меня вывернуло.　

III　

Стоит отдать парню должное: он меня не пристрелил. Целился мне в лицо, пока я стоял, и терпел, когда я сложился вдвое и заблевал ему кафель. Моему желудку это понравилось так же, как моей голове.

К моей чести, я не упал. Пришлось приложить усилия.　

Он ничего не сказал. Тот первый выстрел был, я думаю, предупредительным, показывал, что шутить мужик не намерен. Возможно, мне повезло и он не хотел меня убивать — даже если я попал в чужой дом. Волноваться об этом я буду позже.　

Вытерев рот, я посмотрел на него (поверх ствола) и попятился в прихожую. Добрел до двери, отпер тот же замок, что и в моей квартире, и, не сводя глаз с незнакомца, защищавшего свое жилище, вышел.　

На двери был тот же номер, что и у моей квартиры (1142). Коридор был таким же — открытый переход: стоя у перил, можно было увидеть все тринадцать этажей, если посмотреть вниз. Большие стеклянные панели над головой давали днем много света, особенно на такой высоте. Чувствуя, что реальность ускользает, я попятился — к главному проходу.　

Он стоял у двери, направив на меня пистолет — дольше, чем я мог на него смотреть. Мысли путались. Голова кружилась, паника нарастала. Скоро меня схватят охранники, приедет полиция или соседи выйдут узнать, в чем дело.　

Но это точно мои соседи. В этом я был уверен. В квартире 1138, которой всегда не хватало восьмерки, гордо носившей номер 113.　

Дойдя до лифта, я решил спуститься по лестнице. Медленно. Сперва посидел на площадке, сжав голову руками, пока мир не перестал вращаться, и еще немного — на всякий случай.　

Я слышал шум в коридоре, голоса и шаги, но