Богатая жизнь [Джим Кокорис] (fb2) читать постранично, страница - 3

он плачет во сне. Но в первый раз увидел, что брат прижимает к себе ее свитер.

Я смотрел на него довольно долго. Его черные густые волосы были отброшены на лоб, а рот открыт. Он выглядел таким маленьким и трогательным. Вынув изо рта губы, я наклонился и, почти прижав рот к его уху, прошептал «Аве Мария». Мама с нами всегда читала эту молитву перед сном, и мое моление было не только за Томми, но и за нее. Закончив читать, я пошел к себе в комнату, мой плащ-одеяло волочился по полу. Я чувствовал себя обессиленным.

Немного погодя меня разбудили звуки всхлипываний. Сначала я решил, что это Ковырялка, но по мере того, как сон уходил и голова прояснялась, стал понимать — плачет папа. Это меня испугало. До этого он плакал только перед похоронами и еще немного на похоронах. Боясь, что он поранился или заболел, осторожно прошел в его спальню, где обнаружил его сидящим на краю кровати с лотерейным билетом в руках. Тем билетом, который мы купили в «Эммо».

— Почему ты плачешь? — наконец спросил я.

Он вскинул на меня глаза и, смущенный, быстро вытер слезы.

— Это телевизор, только что услышал. Смотрел внизу новости по телевизору, — объяснил он. Потом опустил глаза на лотерейный билет, затем опять посмотрел на меня. — Похоже, мы выиграли большие деньги, Тедди, — тихо сказал он. — Боже милосердный, мы, похоже, выиграли громадные деньги!

Глава 2

Мы стали богатыми, но все было как-то странно, я даже не понимал как. Папа как будто тоже этого не понимал, он продолжал свои ежедневные изыскания в области Гражданской войны, но с еще большей решимостью. По мере того как шло время, он все упорнее молчал. Проходили недели, а он все не предъявлял билет к оплате.

Время от времени новости о лотерее просачивались в наш дом, обрывки из теле- и радиопередач, в которых обсуждался размер выигрыша, и высказывались предположения о том, почему же победитель, купивший билет на границе Иллинойса и Висконсина, пока не объявился и не потребовал свой выигрыш. Папа несколько раз инструктировал меня, запрещая говорить о лотерее с кем бы то ни было. Его необычная настойчивость и прямолинейность гарантировали мое молчание и удержали меня от того, чтобы задавать слишком много вопросов.

Хотя однажды ночью я не выдержал.

— Мы будем получать деньги по лотерее? — спросил я, когда папа проходил мимо моей двери по пути в свой кабинет.

— Да, — ответил он. Потом добавил: — Но сначала мне надо все организовать. Утрясти некоторые вещи. — И прошел мимо.

День проходил за днем, я чувствовал все растущее волнение, медленно нарастающее тепло, разогревающее мою кожу, натягивая ее на щеках и заставляя их гореть. Лотерея и таинственный незнакомец, выигравший главный приз, были основными темами разговоров в моей школе Св. Пия в те дни. Сердце у меня подпрыгивало каждый раз, когда я слышал, как об этом говорили. Предположения о том, почему никто не получает выигрыш, колебались от совершенно абсурдных (билет приобрел враг Америки) до вполне возможных (купивший или купившая билет умерли, узнав о своем выигрыше). Мой отец, не враг и не мертвец, хранил по этому поводу гробовое молчание.

Как-то после школы я поднялся в комнату и стал составлять список покупок, которые, по моему мнению, надо было сделать нашей семье после того, как папа наконец решится обратиться за выигрышем. Я был уже достаточно большим, чтобы понимать — мы и так не бедствуем, так как папа профессор одного из ведущих университетов и написал пользовавшуюся успехом книгу о Гражданской войне; поэтому в список я вносил те вещи, купить которые можно только выиграв в лотерею.

Он начинался вполне предсказуемо — с обычных компьютерных игр и того, что нужно для занятий живописью, например красок, маркеров, цветных карандашей, а замыкал все мольберт. Однако по мере того как мои интересы распространялись и на другие области, список стал разрастаться. В него были добавлены три телевизора, потому что наш старый (купленный, по словам отца, еще при президенте Ричарде Никсоне) всем лицам придавал нездоровый зеленоватый оттенок. Я решил, один мы поставим в общей комнате, второй — в моей, а третий — в комнате папы. Ковырялка получит старый, потому что он еще слишком маленький и не понимает, что людские лица совсем не обязательно должны по цвету напоминать зеленый горошек. В список я включил и видеоплеер, поскольку был убежден: мы — последняя в Америке семья, у которой его нет, это я скрывал, как постыдную тайну. Потом добавил три новых велосипеда, один для Ковырялки и два горных для себя. Я посчитал, что мне нужны два велосипеда на случай, если один потеряется, будет украден или забыт в таком месте, откуда его трудно вернуть.

Затем добавил большую ферму в Висконсине. Когда мы ездили к тете Бесс в Милуоки, мы иногда заезжали пообедать в Грин Лейк, курортное местечко в часе езды на северо-запад. В этих поездках я наслаждался видом многочисленных ферм, с их ярко-красными амбарами и сверкающе-белыми