Гудок [Николай Алексеевич Островский] (fb2) читать постранично, страница - 4

на путях никого нет.

— Там пустые вагоны стоят в три ряда. Под вагонами можно пройти, и никто не увидит. А около задних ворот никого нет. Их на замок закрыли. Мы на вагон влезем, а с вагона на ворота — и айда в поле! — говорил Василёк в самое ухо Андрию.

Они сползли с угольной горы и, согнувшись, побежали между вагонами.

План Василька оказался прекрасным. Последний вагон стоял у самых ворот. Они перелезли через решётчатые железные ворота и бросились бежать по железнодорожному полотну.

Василёк летел впереди, как птица, расставив руки и делая двухметровые прыжки. Он часто оглядывался, поспевает ли за ним брат. Андрий бежал что есть мочи. Дождь хлестал им в лицо. Низкие тяжёлые тучи заволокли всё небо.

Андрий не бросал карабина. «Всё равно убьют, если поймают. Так хоть порешу двоих под конец», — думал он, не веря ещё, что спасётся. И только когда завод остался далеко позади и подъездные пути стали поворачивать к вокзалу, Андрий остановился и, обессиленный, опустился на насыпь…

— Стой, Василёк, не могу больше! — крикнул он и схватился рукой за сердце.

— Тикаймо, Андрюшка, тикаймо, а то догонят!

Боязливо озираясь, мальчик нетерпеливо подпрыгивал. Промокший до последней нитки, он зябко ёжился от холода и испуга. Забрызганные грязью босые ноги его окоченели. Стоя на шпале, он нет-нет да тёр ногу об ногу.

Ему казалось, что Андрий сидит очень долго.

— Уже будет, Андрюшка, побежим!

Птаха устало повернулся, посмотрел на ноги Василька и на какое-то подобие фуражки, блином прилипшей к его голове, на всю его согнувшуюся в три погибели фигурку в старой женской кофте, и острая жалость и горькая обида на собачью жизнь, при которой он не мог заработать даже на сапоги и одежду этому ребёнку, сдавили ему горло.

«А теперь и куска хлеба не будет. И самому деваться некуда…»

— Андрюшка… — жалобно затянул Василёк.

Андрий поднялся. Оттуда, где в густом тумане утонул завод, неслось грозное завывание гудка.

— Гудит, — с гордостью прошептал он, с наслаждением прислушиваясь к густому басу своего сообщника. И уже не побежал, а пошёл быстрым шагом. Василёк трусил мелкой рысцой рядом, поминутно оглядываясь.

С высокой насыпи Птаха увидал знакомый домик у водокачки и только теперь поверил в своё спасение.

— Василёк, братишка! Пацанёнок!.. Васька, стервец! Плевали мы теперь на них! А за тебя я ещё рассчитаюсь…

Он обнял братишку, прижал его к груди, благо не надо было скрывать слёз. Кто рассмотрит их, когда дождь льёт целыми потоками!