«Пане-лоцмане» и другие рассказы [Борис Степанович Романов] (fb2) читать постранично, страница - 2

вдруг сказал вахтенный рулевой, беловолосый украинец Дуленко, — у нас под Черниговом тоже так табаки пахнут.

— Ну-ну, — сказал Костя, — курил в Стамбуле злые табаки… Курил?

— Нет, не приходилось, — вздохнув, ответил Дуленко.

— И мне пока не приходилось… Ладно. Александр Андреич, давайте сюда карту Босфора.

Третий штурман неторопко вышел из штурманской рубки, пришаркивая развернутыми в сторону большими ступнями, подошел к капитану. Он был всего на год моложе Кости. Веснушки светились на его круглых щеках, а льняные волосы, на прямой пробор, ниспадали на широко поставленные глаза.

— Вот, Босфор. — Два этих слова покатились на круглых штурманских «о».

— На столике, вот здесь, расположите-ка. Будете отмечать на карте точки поворотов. Ясно?

— Ясно. Только, Константин Алексеич, лоцман по-английски, что ли, говорить будет? Команды рулевому на каком языке?

— Говорят, по-русски. Если по-английски, я переведу. А вы, my dear, напрасно английский запустили, два года как из мореходки — и уже ни-ни!

— Так я ж все в каботажке…

— Ладно. Определите место. Румели рядом. И пусть впередсмотрящий поднимет флаг о вызове лоцмана, — добавил Костя, глядя, как третий штурман неловко переступил комингс рулевой рубки.

— Вот тюлень, да? — засмеялся Дуленко.

Костя нахмурился: в общем-то, это было справедливо, и сам он о том же подумал, — но какое дело было вахтенному рулевому до того, как вахтенный штурман переступает комингс рубки? И Костя, не оборачиваясь, холодно сказал:

— Ваше дело, Дуленко, — руль, компас и курс. Остальное, до смены, вас не касается. Сколько на румбе? Держите точнее.

Это тоже было справедливо, потому что Дуленко на руле сам не свой был поболтать.

Дуленко обиженно уткнулся в компас, а Костя положил голые по локоть руки на кромку открытого смотрового окна.

Волноваться ему нельзя, он должен быть сжатым и спокойным, как пружина, как его бывший капитан Афанасий Афанасьевич Лукашкин, который поучал: «Ты будь сжат все время, как пружина, не дребезжи, а защелку — в руке. Может, всю жизнь сжатым проплаваешь, а будет какая смертельная крайность — в нужном направлении и развернешься. Понял? Капитан, который защелку в руке не держит, — не капитан».

Костя вздохнул почти вслух: все вроде бы в норме, а вот защелку в руке держать — еще не научился.

— Оба якоря к отдаче готовы, — доложил с бака боцман.

— Хорошо, — Костя снова сдвинул на затылок фуражку, снова глянул в бинокль.

«Карск» втянулся в Босфор. Впереди уже виднелись бисеринки бонового заграждения. С юга к бонам подходило большое судно. На его мачте бились два флажка: турецкий и красно-белый, лоцманский.

Костя вспомнил, как в «Ланжероне» Валька Гладышев доказывал, что Босфор — ерунда, что единственное сложное место — это боны и что турки поставили эти боны с единственной целью — навязывать лоцманов и получать за это валюту.

Костя глянул на часы. «Карск» подойдет к лоцманской станции точно в оговоренное по радио время. Можно было даже погордиться такой точностью.

Большое судно, подходившее к бонам, вырастало на глазах. Рефракция, искажавшая и поднимавшая его синеватый корпус, вдруг прекратилась, и была видна уже белая пена, вскипавшая у форштевня. Судно развернулось вправо для прохода бонов, и на его трубе сверкнула красная марка.

«Танкер. Наш. Ого! Для такой посудины скорость в узкости зело приличная. И кэп, и лоцман, видно, те еще ребята!» — подумал Костя и застопорил ход. Дизеля смолкли, и только позванивала о корпус плотная босфорская вода.

— «Иоганн Кеплер», — в бинокль прочитал название Костя, — итальянской постройки. Ученый такой был, знаете?

Третий штурман и Дуленко согласно кивнули, но глаза опустили долу.

Лоцманский бот черным пятнышком прилепился у серо-голубоватого борта встречного танкера.

Костя подошел глянуть на карту Босфора, чтобы она окончательно осталась в памяти: не бегать же за справками при лоцмане. Скажет: два часа пути заранее изучить не смог.

Изломанный, испещренный черными крапинками надписей белый Босфор, лежащий в коричневых берегах, вдруг напомнил Косте ствол полярной березы. С чего бы? «По березам соскучился — и на картах мерещатся. Или просто воображение замолотило. Волнуешься перед первым лоцманом, кэптен Баянов?»

— Ну, что-то уж слишком он волынится, — сказал Александр Андреевич.

— Перекусывают с капитаном, морской закон…

По правде, Косте не очень хотелось, чтобы лоцман наелся на «Кеплере»: почему бы тому не отобедать на «Карске»? Наверняка капитан «Кеплера» уже устал от обедов с лоцманами, а на «Карске» еще с утра приготовлен и стоит в холодильнике в салоне капитана добротный закус и еще кое-что.

Наконец лоцманский бот отвалил от «Кеплера» и направился к лежащему в дрейфе «Карску».

— Встретьте лоцмана, Александр Андреич, чтоб штормтрап и полутрапик в порядке были…

Косте не хотелось смотреть на приближающийся лоцманский бот. Он с безразличным