Марион: история ведьмы [Елена Владимировна Крыжановская] (fb2) читать постранично, страница - 24

приписывала ее помутившемуся рассудку Лизетт.

Через два часа девочка весело болтала с Рене, в своей комнате. Никакой лихорадки у неё не было, просто она устроила скандал, требуя позвать Марион. Своему другу она сказала по секрету, что видела сон.

Во сне огромный бумажный голубь сел на ее окно и постучал клювом в стекло. Он был живой и стучал, пока его не впустили в комнату. Внутри него было письмо, как всегда, и там говорилось, чтоб она позвала Марион на помощь. Она и позвала, только проснувшись. А родители устроили кавардак и никак не хотели слушать ее. Но потом согласились. Вот и всё.

Марион беседовала с родителями Лизетт. Она не ручалась, что девочка сможет скоро ходить. Организм страшно истощен. Она сделает всё, что сможет, если ей не будут мешать.

Родители, доведенные до отчаяния, забыли, что она ведьма, и внимали ей, как пророку. И когда Марион приказала им первым делом покаяться во всех грехах, вспомнив и те, что были в юности, они даже не удивились и обещали исполнить это. Завтра же побегут на исповедь.

— До завтрашнего дня вы не вспомните то, что нужно, — засмеялась Марион. — Не спешите, подумайте хорошенько. А мне не мешайте.

Вот уже полтора месяца она ведет жестокую борьбу. То болезнь будто бы отступает, но вскоре оказывается, что она только спряталась. Как змея, заползла под колоду и снова выползает при первой возможности. Наступление весны, оттепель, солнце и резкая смена давления должны были показать, выживет Лизетт или нет. Марион сама не знала, ждать ли успеха, но упорно билась за то, чтобы девочка ожила и из бледного призрака снова стала ребенком. С суставами у нее уже было намного лучше, болезнь приостановилась. Но вернется ли она снова или решит уйти, не ведал никто.

По крайней мере Лизетт могла видеться со своим другом. Это сохраняло ей хорошее настроение, а значит — надежду.

6(4)

За это время Марион ужасно устала. В Люксембург ее вызывали нечасто, но и Огюстена она почти не видела. Сил брать было неоткуда. Новая весна, ее третья весна в Париже, наконец наступила. Снег сошел весь буквально за день. В воздухе пахло рекой и осенними листьями. Всё вокруг почернело так внезапно, когда исчез снег, будто сгорело. Мокрая черная земля и ветки деревьев действительно наводили на мысль, что в городе тушили пожар.

Первый раз после зимы Марион выбралась к Марселе. Мамаша Фарду встретила ее на удивление хмуро. Оказывается, она рада видеть подругу, но огорчилась, что Марион пришла днем.

— Время настало, — шепотом сообщила Марсела. — Всё очень серьезно, в воздухе пахнет грозой.

Марион и сама это видела. Когда она шла по улицам, на нее смотрели так, как давно уже не смотрели. Таких взглядов она не ловила со времен памятной зимы в Ивелине. Значит, пора.

Трактирщица задержала ее в "Ликорне" до ночи. Она всё время беспокойно поглядывала на дверь и облегченно вздохнула, только когда вошел Огюстен. Он был один и очень рад встрече с Марион. Марсела отправила их домой и просила Огюстена вернуться, когда он проводит невесту до ее квартиры. Пожав плечами, он сказал, что это вряд ли удастся, поскольку он на пару дней должен уехать из города, но постарается зайти.

— Смотри, обязательно! — снова напомнила мамаша Фарду. — Боюсь, это важно.

— Ладно, если успею, приду. До завтра, красотка.

— Почему "до завтра"?

— Так ведь раньше полуночи не удастся. Ну, пока!

— Счастливо вам добраться.

— Спасибо.

Они не спешили домой. Ночь была совершенно весенняя. Теплая, безветренная. Они спустились к набережной. Сена при молодом месяце казалась совсем черной, блестящей. Они любовались на шпили Нотр-Дам и Сент-Шапель на острове, на их стройные башни. Слушали, как гудит в ночи колокол, отсчитывая десять часов.

Марион молча смотрела на реку. Огюстен обнял ее за плечи, и они вместе медленно шли вдоль берега.

— Гляди, вон, на другой стороне, два шпиля над крышами. Видишь тот, что правее?

Марион посмотрела.

— А, Сен-Северен, — улыбнулась она. — Да, наш переулок. Вот было бы смешно, если б мы не встретились.

— Той ночью? Чепуха, встретились бы позже. Я тебя везде найду, не сомневайся.

Марион вздохнула.

— Знаешь, — вдруг сказала она, — не надо тебе уезжать. Останься.

Он усмехнулся:

— К сожалению, надо. Это из-за наследства, чтоб оно сгорело, сестра придумала. Хочет, чтоб по закону всё было ей.

— Далеко ехать?

— В Ашер. Пятнадцать миль от Парижа.

Увидев, что Марион загрустила, он успокаивающе улыбнулся:

— Но это же только одна подпись. Туда, сюда — два дня, не больше. Вернее всего, завтра вечером и вернусь. Пойдем к тебе. Рене наверняка волнуется..

Они дошли до Рынка, свернули в переулок Прувель, Марион отправилась домой, а Огюстен, махнув рукой, зашагал обратно в "Ликорн".

Дома Рене встретил маму известием, что Лизетт уже ходит. Он был чрезвычайно рад и взахлеб рассказывал, что лично видел, как она прошла через всю комнату и сама добралась до кровати.

Посчитав это лучшим подарком в