Сказки и мифы Океании [Эпосы, мифы, легенды и сказания] (fb2) читать постранично, страница - 4

подсказаны внешним сходством головы и кокоса, бетелевых листьев и крокодиловой кожи и т. д.

Так же как и у австралийцев, у маринд-аним и других папуасским племен этиологические мифы прежде всего объясняют особенности ландшафта в пределах местности, обитаемой данной племенной группой. Благодаря такой ограниченности своим «микрокосмом» мифы о тотемических предках неотделимы от того, что фольклористы обычно называют местными преданиями и легендами. В этих рамках тотемические предки выступают как своего рода демиурги и культурные герои: о-в Хабе был отколот палицей демы по имени Деви; плотина, выстроенная двумя другими демами — Арамембом и Упикак, связывает остров с сушей. Арамемб первый охотился при помощи копья и лука, которые сделал ему его отец, Громовник Дивахиб дает людям свою копьеметалку, которая служит им и на охоте и в культе Имо, и т. д.

У части папуасоязычных байнингов (Новая Британия) имеются сказания о братьях (Сирини и Гоаткнум), весьма сходные, а может быть, и заимствованные от соседних меланезийцев — гунантуна (папаратава). У тех же байнингов имеется и сказание об едином антропоморфном культурном герое — Ригенмухе, первосоздателе всех вещей, покровителе посвятительных обрядов. Ригенмуха очень напоминает мифических героев Восточной Австралии (вроде Байаме, Дарамулуна или «предков» Мура-Мура). Ригенмуха, Сидо, Квойам и другие мифические герои папуасов теснейшим образом связаны с календарными обрядами и садовой магией. Этим мифы о культурных героях у папуасов отчетливо отличаются от собственно меланезийских. Косвенно связаны с садовой магией у папуасов и многочисленные «сказки» о духах, в частности популярный сюжет об умершем муже, который является своей вдове, уводит ее в царство мертвых, откуда ей с трудом удается вернуться. Такая «сказка», рассказываемая в начале дождливого сезона в специальных хижинах, построенных в садах, в сопровождении трапезы из свежих листьев, имеет, однако, не только магический, но в гораздо большей мере нравоучительный характер.

Фольклор меланезийцев на северо-западных островах почти столь же архаичен, как и у папуасов. На о-вах Тробрианд, по данным Малиновского, преобладают мифы (лилиу), непосредственно связанные с календарными ритуалами и земледельческой магией; даже сказки «кукванебу», рассказываемые для развлечения в дождливый сезон, оканчиваются магической формулой плодородия.

В Центральной и Южной Меланезии тотемизм сохранился лишь в виде пережитков (главным образом в обозначении экзогамных фратрий); исключительно высокого развития достигли анимистические верования, в которых отчетливо дифференцируются духи мертвых (лио’а, тиндало, тамате, табаран и т. д.) от духов природы (вигона, вуи, кайя и др.). Имеются зачатки дифференцированных представлений о посмертной судьбе, о лучшем положении душ людей выдающихся, обладавших силой — «мана». Последние очень часто делаются объектом специального культа.

Центральную часть повествовательного фольклора меланезийцев составляет мифологический «эпос» в виде цикла сказаний о культурных героях — братьях-близнецах. Правда, циклизация этиологических мифов вокруг этих персонажей не вполне завершена; в некоторых вариантах сказаний о добывании огня, пресной воды, о происхождении ночи и смерти фигурирует некая мифическая старуха (порой отождествляемая с матерью культурных героев). В других случаях в роли демиурга выступает могущественный дух-змей; таков, например, кайя То-Лагулагу у гунантуна на о-ве Новая Британия; в форме змей выступают демиурги и культурные герои на Сан-Кристобале (Агунуа), Фиджи (Нденгеи), о-ве Россел (Во-найо).

Мифическая старуха и змей отдаленно напоминают соответствующие образы североавстралийской мифологии (Кунапипи и Радужного змея); с другой стороны, хтонически окрашенный образ старой женщины сохранился даже в полинезийских мифах (прабабка Мауи). Однако в общем и целом эти демонические образы в меланезийском фольклоре оттеснены на задний план братьями-близнецами. В отличие от папуасского фольклора сказания о культурных героях у меланезийцев, как правило, не связаны с ритуалами и не имеют священного (сакрального) значения. Если меланезийцы и определяют иногда культурных героев как «духов», то главным образом для того, чтобы отделить от обыкновенных людей «большого человека» старых времен, первопредка — устроителя мира и человеческого общества. Братьев может быть много, так же как тотемических предков, действовавших в доисторические времена, по представлениям австралийцев и папуасов. Но в Меланезии из числа этих братьев обычно выделяются двое — «умный» и «глупый», т. е. положительный и отрицательный варианты культурного героя; иногда, впрочем, противник — соперник культурного героя и не входит в число братьев. На Новой Британии у гунантуна каждая половина племени называет своим предком одного из братьев — То Кабинана и То Карвуву (вариант: То Пурго), но эти фратриальные предки