Медвежонок Джонни [Эрнест Сетон-Томпсон] (fb2) читать постранично, страница - 7

и путь этой странной пары отмечался на земле клочками длинной чёрной шерсти и даже кое-где пятнами крови. Честь кошки была вполне восстановлена, но этого ей было мало. Она продолжала свою бешеную скачку. Грэмпи пришла в полное отчаяние. Она была унижена и готова принять какие угодно условия сдачи. Но кошка казалась глухой к её вою. И неизвестно, как далеко зашло бы дело, если бы не Джонни, который пронзительным криком с верхушки дерева невольно внушил матери новый план спасения. Грэмпи в два прыжка достигла сосны и вскарабкалась наверх.

Здесь кошка ясно почувствовала, что попала в лагерь неприятеля, численность которого вдобавок удвоилась. Благоразумно решив прекратить преследование, она соскочила со спины медведицы на землю и стала прогуливаться вокруг дерева с высоко поднятым хвостом, вызывающе поглядывая вверх, точно приглашая врага спуститься. Потом к ней присоединились котята и, усевшись в кружок, громко выражали своё удовольствие. По уверению свидетелей, медведи ни за что не спустились бы с дерева и погибли бы от голода, если бы повар не позвал кошку обратно.

VI

Когда я в последний раз видел Джонни, он сидел на верхушке дерева и, по обыкновению, оплакивал свою несчастную участь. А в это время Грэмпи рыскала между соснами, высматривая какую-нибудь жертву для расправы.

Было начало августа, и в поведении Грэмпи уже замечались некоторые перемены. Среди обитателей парка она всегда считалась «опасной», а её любовь к Джонни признавалась основной чертой её характера. Между тем к концу этого месяца Джонни уже нередко проводил целые дни на верхушке какого-нибудь дерева в полном одиночестве, чувствуя себя глубоко несчастным.

Последняя глава его короткой истории относится уже к тому времени, когда я уехал из йеллоустонского парка.

Однажды на рассвете Джонни тащился следом за своей матерью, блуждавшей вблизи гостиницы. В кухне в это время находилась девушка-ирландка, незадолго до того принятая на службу. Выглянув в окно, она увидела, как ей показалось, телёнка, забредшего куда не следует, и побежала прогнать его. Открытая кухонная дверь со времени истории с кошкой всё ещё вызывала такой ужас в Грэмпи, что она немедля пустилась наутёк. Джонни, заражённый её испугом, бросился к ближайшему дереву, которое, к несчастью, оказалось… фонарным столбом. Быстро, слишком быстро достиг он его верхушки, в каких-нибудь семи футах от земли, и там принялся изливать своё горе, тогда как Грэмпи продолжала бежать без оглядки. Когда девушка подошла ближе и увидела, что загнала на столб какого-то дикого зверя, она перепугалась не меньше своей жертвы. Но тут подоспели другие кухонные служители и, узнав крикуна Джонни, решили взять его в плен.

Принесли ошейник и цепь, и после борьбы, во время которой несколько человек были сильно поцарапаны, ошейник был надет на шею строптивого медвежонка, а цепь крепко привязана к столбу.

Почувствовав себя в плену, Джонни пришёл в такое бешенство, что даже не мог кричать. Он только кусался, рвал и царапал всё вокруг себя, пока не выбился из сил. Тогда он снова заголосил, призывая мать. А она хотя и показывалась раз или два на почтительном расстоянии, но, боясь встретиться с кошкой, ушла в лес, предоставив Джонни его участи.

Весь этот день он то бился, то принимался кричать. К вечеру он окончательно обессилел и даже принял пищу, которую ему принесла ирландка Нора. Эта девушка чувствовала себя обязанной принять на себя роль приёмной матери Джонни: ведь по её вине он лишился своей настоящей матери!

Ночь была очень холодная, и Джонни сильно замёрз.

В последующие дни Грэмпи часто появлялась на свалке, но, по-видимому, совершенно забыла о своём сыне. Джонни продолжал оставаться на попечении Норы и получать от неё пищу. Впрочем, он получил от неё и кое-что новое для себя: однажды, когда она принесла ему обед, он цапнул её и за это впервые в своей жизни был отшлёпан самым настоящим образом. В течение нескольких часов он дулся: он не привык к подобному обращению. Но голод взял своё, и с тех пор он стал относиться с большим почтением к своей воспитательнице. Нора усердно воспитывала осиротевшего маленького медвежонка, и через две недели нрав Джонни уже значительно изменился. Он стал много спокойнее и хотя по-прежнему выражал свой голод в плаксивых звуках «ер-р-р, ер-р-р, ер-р-р», но уже редко поднимал крик, а его неистовые выходки совершенно прекратились.

Ко второй половине сентября перемена в его характере сделалась ещё более заметной. Брошенный своей матерью, он всецело привязался к Норе, которая его кормила и наказывала, пока из него не выработался чрезвычайно благовоспитанный медвежонок. Иногда она даже отпускала его на свободу, и он в таких случаях направлялся не в лес, а в кухню, где находилась его приёмная мать, и ходил за нею