Филипп IV Красивый. 1285–1314 [Жорж Бордонов] (fb2) читать постранично, страница - 2

себе на плечи" и понес его пешком в Сен-Дени. Двери базилики были закрыты, поскольку аббат Сен-Дени оспаривал право архиепископа Сенса и епископа Парижа выступать в качестве официальных лиц; он горячо утверждал, что это было нарушением его привилегий. Пока прелаты спорили, Филипп ждал с гробом отцом на плече! Он не осмелился вмешаться и разрешить спор: первый признак его характера. Оба прелата предпочли уступить. После этого началась церемония, в конце которой останки Святого Людовика были помещены рядом с останками Людовика VIII^[11], его отца, и Филиппа Августа^[12], его деда. Рядом с ними похоронили королеву Изабеллу и принца Жана-Тристан. Пьер де Немур Великий Камергер Франции был похоронен у ног святого короля.

Хотя Филипп III был провозглашен баронами королем, в силу вышеупомянутых обстоятельств ему предстояло пройти церемонию коронования и помазания. Церемонию провел Милон де Базош^[13], епископа Суассона, поскольку архиепископство Реймса в то время было вакантным. За коронацией последовали обычные торжества. "Joyeuse", так называемый меч Карла Великого, на церемонии держал Роберт II д'Артуа^[14], сын Роберта I д'Артуа^[15] погибшего  во время крестового похода в Египет в 1250 году под Мансура и двоюродный брат нового короля. Должно быть, печаль Филиппа не покидала его, потому что тот же Робер д'Артуа решил развеять ее. Он отвез своего королевского кузена в добрый город Аррас, где мещане устроили ему роскошный праздник. Роберт "собрал дам и девиц со всей страны, чтобы заставить их танцевать (trescher) и водить хороводы (caroler) с женщинами из мещан, которые всячески старались танцевать и прыгать (espinguier), и из кожи вон лезли, чтобы угодить королю". Было ли это средство спасительным? Похоже, что нет, хотя Филипп заявил, что "польщен" оказанным ему приемом, как это было принято. Робер д'Артуа был колоритной личностью, жизнелюбивым от природы. Он не мог представить, что молодой король останется верен памяти Изабеллы, забыв, что Филипп был так же набожен, как и его отец.

Филипп вернулся в Париж. Там он нашел свою семью: мать, Маргариту Прованскую^[16], вдову Людовика Святого, вдовствующую королеву (она умерла только в 1295 году, в правление своего внука, Филиппа Красивого), братьев и сестер. Это были Пьер, граф Алансона, Шартра и Блуа^[17]; Роберт, граф Клермона^[18]; и Агнесса^[19], которая в 1279 году должна была выйти замуж за Роберта II Бургундского^[20]. Еще одна дочь Бланка^[21] ноябре 1268 г. вышла замуж за инфанта Кастилии Фернандо де Ла Серда^[22]. От покойной королевы Изабеллы Арагонской у Филиппа было трое детей: Людовик^[23], Филипп (ставший Филиппом IV Красивым) и Карл де Валуа^[24], который претендовал на все королевства и так и не стал нигде королем.

До этого момента Филипп жил в тени своего отца. Хотя он был наследником короны, он уже прославился тем, что не интересовался бизнесом и учебой. Примат оценил его как "неграмотного", но он не говорит, что он был неграмотным, как пишут многие историки. Как и положено монаху Сен-Дени, Примат восхваляет его примерное благочестие, уважение к Святой Церкви и ее представителям, а также тепло поздравляет его с тем, что он удержал на месте советников Святого Людовика, в частности Матье де Вандома^[25]. Однако он воздерживается от упоминания о благосклонности, которой пользовался Пьер де ла Бросс^[26] с самого начала правления. Он предпочитает подчеркнуть набожность Филиппа, утверждая, что после смерти королевы Изабеллы он совершал покаяние, даже носил власяницу под кольчугой "для утоления и наказания своей плоти", постился и лишал себя мяса. Примат утверждает, что король придерживался этих привычек до самой смерти и "вел жизнь скорее монаха, чем рыцаря". В это трудно поверить! Но надо же было найти в нем какие-то достоинства, хотя бы для того, чтобы соответствовать обычаю! Примат добавляет, и это должно быть правдой, что Филипп "был полон хороших слов и хорошо говорил": это означает, что он легко выражал свои мысли. И что он не проявил "ни гордости, ни бобанства" (хвастовство, чванство, бахвальство) по отношению к своим баронам. Заключение Примата стоит процитировать: "Своими славными добродетелями, которые сияли в нем, он сохранил свое царство в мире во все дни своей жизни.

Лицо лежащего надгробного изваяния короля, которое можно увидеть в Сен-Дени, не менее иллюзорно, чем портрет, нарисованный Приматом. Это работа скульптора Пьера де Шелля^[27]. Огромные глаза расположены отдельно от прямого, хорошо поставленного носа; рот широкий с сильно