И снов нескромная невинность [Валерий Столыпин] (fb2) читать постранично, страница - 3

улетел, реально  провалился в бездонную пропасть, но это было так необыкновенно, так прекрасно, так здорово!

– И мне понравилось. Не сразу.  Сначала я испугалась. Чуть не грохнулась в обморок, хотя была заранее готова стать твоей женщиной.

– Правда! Ты на меня не сердишься?

– Дурашка. Честно говоря, это было не очень приятно. Не расстраивайся, я сказала – было. Теперь по-другому. Поцелуй меня. Я счастлива.

Леночка незаметно, как ей казалось, прикасалась рукой к тому замечательному месту, которое до сих пор откликалось ликованием, ритмично трепещущей пульсацией, волшебным праздничным настроением.

Сладкая истома ненасытно терзала, расплавляла потоками восхитительного блаженства  её растревоженную плоть, наполняя до краёв чем-то прозрачным, хрупким, призрачно невесомым, расслабляющим, согревающим, обволакивающе-блаженным, лишающим способности концентрироваться и думать. Было у неё мимолётное желание раствориться, растаять, немедленно уснуть. Было.

Об этом я узнал позже. Допускаю, что Леночка могла просто придумать подобное обоснование. Я-то вообще ничего не помнил.

– Ленка, – нечленораздельно мычал я,  – ты такая, такая! Ты самая лучшая!

От неё изумительно пахло чем-то необыкновенным, волнующим, настолько, что от этой острой приправы раскачивало, плавно, словно на ласково-тёплых морских волнах, кружило голову и приятно таяло где-то внизу.

Прежде её тело источало сладкий аромат утренней свежести, теперь появились изумительные пряные нотки южной ночи, разогревающие ненасытное желание.

Комары и мошки пировали на наших телах. Уху и чай пришлось разогревать повторно.

Ночь в это время года была под хмельком: забыла, что каждый вечер нужно опускать шторы, окутывать землю мраком: всему живому необходимо спать.

В палатке всё равно было темно, но я всё видел: налитые груди, изумительной формы животик, разбросанные по сторонам ноги, ещё больше чувствовал, что это навсегда.

Заснуть было невозможно. Мы дурачились, сливались в экстазе, засыпали на мгновение и снова ласкали друг друга.

Три бесконечно счастливых дня, определивших навсегда вектор безграничного счастья.

Мы не могли чувствовать и думать иначе.

Не могли.

Прошло три изумительно счастливых года. Нам по двадцать лет. Мы – семья.

Вся жизнь впереди: безоблачные горизонты, мечты, планы. Дух захватывает.

Нет, не вся жизнь – лишь чутельный отрезочек, можно сказать мгновение!

Я долго, сложно определить, сколько времени, неподвижно лежу на диване, который нет ни сил, ни желания разбирать, уставившись в одну размытую точку, которую, если честно, совсем не вижу.

Мне не до неё.

Зачем жить, если моя Леночка, если она – единственная женщина во Вселенной, которая мне дорога, которая мне необходима, как вода и воздух, моя жена, уходит к другому мужчине.

Уже ушла, хотя в квартире всё как прежде, всё на привычных местах: духи, туфли, расчёска, персиковое платье на плечиках, запах счастья.

– Что я должна делать, как поступить, если полюбила, – путано объясняет Леночка, заскочив за вещами, – да, не тебя! Это преступление? Нам было по семнадцать лет, когда клялись в вечной любви. Что я знала о жизни, чего могла понимать? Ни-че-го! Отпусти, пожалуйста. Давай останемся друзьями. Хочешь, я тебя поцелую?

– Друзьями, да, конечно, почему нет, – безразлично, в болезненной прострации отвечаю я. Ты надолго?

– Навсегда, Забродин, – шёпотом кричит Леночка, – неужели ты так ничего и не понял? Я от тебя ухожу!

– Позвони, когда нужно будет встретить. Я буду скучать.

– Посмотри на меня, – орала, багровея, смахивая непрошеную слезу Леночка, – ты совсем идиот?! Я ухожу! К другому мужчине ухожу, которого люблю больше жизни. Так вышло. Чего тут непонятного? Теперь он, он будет меня встречать! И провожать будет тоже он. И целовать! Спать я тоже буду с ним. Это тебе понятно!

– Понимаю, – глупо киваю я, – конечно спать. Но любишь-то ты меня!

Если бы вы знали

Вам когда-нибудь доводилось пережить полное выпадение из реальности, точнее, внезапный выход из сознания с частичной потерей памяти в то время, когда жизнь наполнена событиями отнюдь не простыми, не обыденными – эмоционально напряжёнными, пылкими, способными как вознести на вершину блаженства, так и опустить в бездну катастрофических последствий?

Со мной такое произошло, хотя поверить в подобное довольно сложно.

Когда морок рассеялся, я смог лишь контурно, без пикантных подробностей оживить разрозненные эпизоды прожитых с небывалым воодушевлением дней, несмотря на то, что очень старался восстановить мозаику произошедших событий.

Попытка расширить границы реконструкции потерпели крах. Возможно, странного характера амнезия – причина волнительной перегрузки. Ведь я не молод.

Сорок пять лет, сами понимаете – возраст переоценки жизненного опыта, период, когда начинаешь понимать, что личные отношения зашли в тупик, что творческие и